Три года назад погода здесь резко испортилась и исправляться не собиралась. Когда в реале стоял день, здесь было холодно и промозгло, как поздней осенью. Часто накрапывал мелкий противный дождик и постоянно дули ветра хандры и неудовлетворённости. А когда в Реале наступала ночь, здесь сразу становилось нестерпимо жарко и влажно, словно в джунглях в сезон дождей. Снова и снова раскалённую, душную, липкую ночь сменял студёный день. Отвратительная погодка! Территория Эмомира неуклонно уменьшалась с каждым днём, пустыня всё ближе и ближе подступала к границам Эмотауна, земля трескалась, горизонт неумолимо приближался. Эмомир погибал. Никому не нужный скучный мир, забытый Создателем и брошенный героем. Эмомир девочки с обледеневшим сердцем.
Соотношение национально-исторических цветов королевства тоже отнюдь не радовало глаз. Наивный, добродушный розовый цвет безнадёжно вымирал. Зато траурный чёрный счастливо доминировал и поглощал всё больше пространства Эмомира с тех пор, как его сначала покинул Эгор, а затем умерла при родах королева Маргит. Древняя полубабочка-получеловек произвела на свет близнецов Нишурта и Рогэ, которые росли чрезвычайно быстро, впрочем, как всё в Эмомире. Принцы-сиротки никогда не выходили из замка Маргит, окружённого теперь не только кладбищем, но и тройным кольцом охраны боевых свирепых рогатых гусениц размером со слона и метко плюющихся зелёным ядом. В небе над замком днём и ночью кружились дозорные бабочки, отслеживая все подходы. Все эти меры безопасности, предпринятые учёным Котом, министром и верным помощником Маргит, взявшим на себя бремя воспитания инфантов, были абсолютно оправданны. Кроме барбикенов, продолжающих имитировать псевдочеловеческий образ жизни в центре бывшего Эмотауна, переименованного три года назад в Эгород, никто больше не хранил верность покойной королеве.
Барбикены продолжали регулярно получать из дворца свою порцию суррогатных эмоций из богатых запасов Маргит и делали вид, что планы принцев по коварному захвату Реала их не касаются. Может, им было страшно представить, что однажды настолько лелеемые ими холёные тела манекенов лопнут, издав противный звук, и из них вылетят бабочки. Наверняка они попросту гнали чёрные мысли из пустых розовых голов. Зато остальные обитатели Эгорода всеми силами старались помешать неминуемому вторжению инфернальных существ в Реал. Куклы-эмокиды, которые требовали, чтобы теперь их называли эгоровцами, встали на тропу войны.
Началось всё с того, что после смерти Маргит в Эмокор вернулся клоун Тик-Так. Он посвятил чувствительных, бесхитростных, склонных к состраданию эмокидов в коварные планы Маргит, призвав к борьбе с барбикенами и прячущимися во дворце принцами. Потешная партизанская армия Тик-Така стала регулярно атаковать центр города в попытках уничтожить всех потенциальных устроителей апокалипсиса. Противостояла им огромная армия, состоявшая из боевых гусениц и бабочек-камикадзе. Силы были явно не равны. Эгоровцы несли ощутимые потери и вскоре совсем сгинули бы в неравной борьбе, если бы на их сторону не перешли бесстрашные опытные воины — бывшие гвардейцы королевы, безликие успокойники. Машины для убийств, навеки заключённые в могучих человеческих телах, все они попали в Ад за свои злодеяния в разные века и были рекрутированы Маргит перед совместным побегом из Геенны.
Гвардейцы заявили, что присягали они только королеве и теперь свободны в выборе жизненного пути, а клоунская вольница им нравится гораздо больше, чем прислуживание разумным насекомым. Эти уличные бойцы, жестокие и умелые, прошедшие настоящий ад в прошлой жизни, сыграли решающую роль в битве между Добром и Злом в Эмокоре, выступив впервые в несвойственной для себя роли на стороне Добра. Установился временный паритет, шаткое равновесие. Тику, эгоровцам и успокойникам не удалось уничтожить барбикенов, Кота и принцев, зато удалось установить контроль над всеми порталами города, ведущими в Реал, и над Спальным районом, из которого клоун мог прямиком попадать в сны людей. Армия Кота взяла под охрану не только дворец, но и всех перепуганных барбикенов. Теперь к ним было не подобраться ни по земле, ни по воздуху, но жить приходилось на осадном положении. Кроме защиты порталов от рвущихся в Реал бабочек на плечи клоунской армии легла обязанность по патрулированию территории Эмокора и борьбе со всякой нечистью, в которую превращались негативные эмоции Кити, проникающие к ним запросто, без всяких порталов.
В этом нелёгком деле незаменимой помощницей и сестрой по оружию для повстанцев стала девушка Эллис, объявившаяся здесь пару лет назад и сразу ставшая лучшей подругой и предметом воздыхания толстого весёлого клоуна. Тик-Так влюбился, — перешептывались довольные эгоровцы, успокойники хитро перемигивались, и только кавайная красотка Эллис, милая малышка с огромными, чуть раскосыми глазами на наивном детском личике и тяжёлым тесаком за поясом, с которым она никогда не расставалась, делала вид, что не замечает страданий клоуна. А может, и правда не замечала. Ведь её прекрасная маленькая кудрявая головка всегда занята только одной мыслью: какому бы уроду немедленно разнести его дурную башку.
Вот и сейчас её глаза зорко и сосредоточенно озирают чёрно-розово-зелёные окрестности, выискивая врагов, в то время как летящий рядом с ней Тик самозабвенно продолжает нести чушь, предназначенную для её розовых маленьких ушек. Летят Эллис и Тик-Так не на крыльях, а на гневах, прирученных ими быстрых шестиногих, семиглавых псах. Не зря ведь Кити, бывшая хозяйка Эллис, ходила на трёхмесячные курсы по управлению гневом. На каждой из семи голов гневов уздечки, поводки зажаты в сильных руках Тика и Эллис, из пастей гневов валит густой пар — не потому, что утро в Эмокоре выдалось холодное, а потому, что псы учуяли добычу и летят навстречу желанной драке. Клыки гневов обнажились, на землю капает ядовитая слюна, а Тик продолжает балагурить.
— Эл, если представить, что я слон, а ты кошка, представляешь, какие славные были бы у нас слоно-котята? Что-то я уже устал трястись на своём Тузике. Эй, пёс, нельзя ли полегче, не мешок с картошкой везёшь!
— Точно, Так! Не мешок с картошкой! А мешок с дерьмом! — радостно вступает высоким тонким голосом в диалог его боевая подруга.
— Фу, девочка! Очень культурно! Никак не могу привыкнуть к солдафонскому юмору из столь прекрасных уст! Меня действительно ужасно растрясло! Я клоун, а не цирковой наездник! Одно радует, что Эмокор становится с каждым днём всё меньше и меньше. Скоро он совсем прижмётся к Эгороду, и наши утренние скачки прекратятся. И может быть, у нас с тобой начнутся наконец ночные…
— Мечтай-мечтай! Какие скачки-спячки, Тики? Я же маленькая!
— Маленькая, да удаленькая! Тебе уже два года, а мне всего три. У нас татуировок, год за десять, ты же знаешь. Я…
— Тихо! Справа, сорок метров, на тринадцать сорок пять! Давай, Клоун, лупась! — возбуждённо кричит Эллис. — Стоять, собачки!
Гневы, неохотно затормозив, дружно воют, задрав косматые головы к розовеющему небу и вращая выпученными красными глазами. Справа вдалеке, из серого колышущегося тумана, тянущегося над тоскливыми болотами, поднялись безликие пугающие тени безразличия. Не разгибая тяжёлые согбенные спины, болотные великаны устремили свои тела в сторону Эгорода. Услышав вой собак, они повернули слепые лобастые головы в сторону приближающихся всадников и принюхались, одновременно выпустив в их сторону сотни липких, окутанных болотным туманом холодных щупалец. Но поздно. Свинцовый дождь из пулемётов защитников Эмокора разнёс чудищ в кисель, лёгкие серые хлопья которого заметались снежной пургой между светлеющим небом и холодной землёй, закружились над головами всадников. Гневы с трудом стояли на месте, нервно рыли землю четырьмя передними лапами и победно выли.
