и заливает тоннели, а в засуху вода уходит в дыру на дне — и на месте озера остается сухая чаша.
Есть озера, вода в которых дышит. Она то вздымается, то спадает. То вверх, то вниз, ровно и плавно, как вдох и выдох. А в других бурлит и клокочет, задыхается от гнева и брызжет пеной. Вот так. как в этом...
Жаль, что мы спокойно не проследили за бурным дыханием воды. Заставили нас медвежьи следы прыгать зайцами.
А все-таки веселее под землей вдвоем, что ни говори! И верно: где один идет со страхом, там двое пройдут шутя.
Мы быстро шагаем к выходу. Мы строим планы новых походов.
— Не трусь! — выкрикивает мой друг. — Видишь, я впереди!
БАБОЧКИ ПОД ЗЕМЛЕЙ
В глубь обрыва ушла штольня Когда-то тут брали для стройки песок. В глубине штольня разветвилась на лазы, проходы и тупики как рука с растопыренными пальцами.
Мы протиснулись в узкий лаз, осыпая плечами песок.
Хозяевами заброшенной штольни были теперь летучие мыши, мухи да комары.
Летучие мыши лежали и висели в темных углублениях стен. Ушаны прятали свои огромные уши в складках кожистых крыльев. А кожаны и ночницы, когда их гладили по шелковистой спине, сердито пищали и скалили зубы.
Мухи зимовали стаями, усыпав ровные стены. Так же зимовали и длинноногие тощие комары. А в темных про-ходах, где бахромой закудрявился иней, спали бабочки-совки.
Когда мы увидели их, мы забыли мышей, комаров и мух!
Бабочки сидели и так и сяк. Крылышки у всех шала-шиком, а два усика как два папоротниковых листка. Но это еще не все. На крылышках у них капли воды, большущие — с горошину! — росинки: вспыхивают, дрожат, переливаются.
Чиркнешь спичку — и сразу фейерверк!
Спичкой качнешь — на стенах брызги огня!
Звездочки зеленые, алые, синие. Черточки, искорки, стрелки!
НЕДОТРОГИ
По тесной каменной трубе вполз я в широкую полость. С трудом разогнул замлевшую спину, сел на ледяную тумбу и зажег фонарь. Да так и остался сидеть как примороженный!
Колыхнулась черная пустота и поднялись белые цветы. Белее снега, нежнее инея, тоньше паутины. Такие, что страшно шагнуть, страшно задеть, страшно громко сказать! Не все под землей только каменно, угловато и грубо. Не все грязные лазы, узкие коридоры, заляпанные глиняной жижей. Вот передо мной чистое, тонкое, зыбкое! Смотрю растерянно и даже испуганно. И родится ж такое среди грязи и мрака!
Говорят, что нет ничего нежнее живых цветов. Цветы закрываются от капли дождя, цветы тускнеют, если их сорвать. А мимоза даже складывает листики, если их чуть коснуться рукой.
Но вот я вижу кое-что понежнее живых цветов — это цветы мертвые, ледяные. Цветы глубоких, темных, холодных пещер.
Нечего и пытаться их сорвать — они рассыплются в прах, обратятся в легкое облачко ледяной пыли. Нельзя их и тронуть рукой. Нельзя даже к ним склониться, чтобы получше их разглядеть: они тают от теплого дыхания! Они вянут от тепла протянутых рук. Оплывают просто от того, что я сижу с ними рядом. Гибнут от тепла тела, как от жар-кого солнца!
Цветы вечной темноты, выросли они не для глаз, не для рук. Родились по каким-то своим подземным законам. Они непонятны, как непонятны ослепительные краски, скрытые в черной глубине океана. Кого они радуют там и кому они нужны, если никто их не может увидеть? Яркость живых цветов привлекает бабочек и пчел: они опыляют цветы. Но кому нужна красота в глубине океана, где все утонуло во мгле? Или в пещере, где живут слепые мокрицы и черви? Я лишний тут, не желая гублю, порчу не прикасаясь, убиваю чуть дыша!
Пора уходить. Но мне не встать! Может, я и впрямь очарован, застыл и остолбенел? Даже бросило в жар! И сейчас же на ближайших кристаллах от этого набухли капли воды!
Нет, так нельзя. Надо спокойно. Ага, я просто примерз к ледяной тумбе. Со скрежетом отдираю брезентовые штаны ото льда и снова втискиваюсь в тесную щель. Подальше, подальше от нежных подземных цветов, от этих ледяных недотрог!
ХРУСТАЛЬНЫЙ ПОГРЕБОК
Редко-редко, когда уж очень повезет, находят под землей хрустальные погреба. Сам я никогда их не видел. Но кто видел, тот не удержится, чтоб не рассказать другим. Рассказывали о погребках и мне.
«Погребок» — это закрытая полость без входа и выхода, которая образовалась в изверженной вулканом породе — ПЕГМАТИТЕ.
Так геологи про них говорят.
А горщики — искатели красивых дорогих камней — называют погребки ЗАНОРЫШАМИ.
Находят их только случайно, ведь у погребка ни входа, ни выхода.
Погребок — настоящий подземный клад. Клад земли, ларец, переполненный самоцветами.
Стены, пол и потолок погребка усажены кристаллами цветных камней: розовыми, голубыми и желтыми топаза-ми, лиловыми аметистами, бирюзовыми аквамаринами, си-ними, зелеными и красными шерлами. Глыбы горного хрусталя, граненого, как лед, и прозрачного, как вода родника.
Находят хрустальные погреба горщики.
Ювелиры выгранивают из самоцветов красивые вещи.
Техники вытачивают из них детали для тонких и точных приборов.
Так клад земли служит людям.
ВСПОТЕВШИЕ ПОТОЛКИ
