себя лишнюю копейку потратить не может, работает ещё, дурочка, да и машина её….дрянь. Нет, ну точно. Оксанка- дрянь, мать её…Бля…мысли путаются….язык заплетается….а пошло-ка оно всё…к чёрту!
* * *
— Уль…Уль…яннн-на…Юююю- бормочу в телефон, пытаясь воспроизвести имя-отчество женщины, которой звоню.
— Юрьевна. — обрывает она меня недовольно- Зачем вы снова звоните?
— П..по…поговориитть- хриплю, надеясь, что не сбросит. Кажется, что на всем свете только она и может меня понять, только она чувствует то же самое, что и я. Но, верно сказано, " кажется".
— Нам с вами не о чем говорить. — сухо резюмирует она- Вы уже сказали всё, что могли
Ещё с таким неприятием, будто это я заставил её мужика залезть на Оксану! Пьяно шатаясь, бреду к раковине, зажав в ладони телефон.
— Мне…прос…сто…Хреново. — наконец, выдыхаю. — Вы же…поним…маете…Вам тоже…тоже изменили. — приняв более — менее устойчивое положение, окидываю себя долгим взглядом. Это п. здец. Видок ещё тот.
— Вы знаете, а мне некогда. Работаю, предоставьте себе. У нас, у простых смертных, помимо чувств есть ещё и необходимость зарабатывать себе на жизнь — осаживает она меня- И вам бы советовала поработать, очень освежает мозги.
Короткие гудки. Она бросила трубку?! Убираю трясущимися руками телефон в брюки, открывая кран с ледяной водой. Умываюсь, а в голове набатом её "и вам бы советовала поработать". Ты смотри, курица! С чего она взяла, что я не работаю?! Да я пахал больше, чем она со своим уродом вместе взятые! И бешусь сейчас не от того, что где-то глубоко внутри засел стыд — деньги на первое дело дал отец, а потому, что эта стерва отчитала. Моль блеклая! Подобие женщины! Я ведь не указываю ей, как должна выглядеть настоящая женщина!
* * *
— Ульяна…Я просто… — язык, заплетаясь, не повинуется импульсам мозга. Да и есть он, мозг, если я снова и снова названиваю…Нет, не Оксане, как должно быть, если хоть допустить хоть малейшую искру логики, а Ждановой. Может, меня её тон задел? Нежелание говорить? Обидные для любого мужчины вещи, что осмелилась мне выдать?
— Опять вы… — усталым голосом отвечает, вздыхая. И меня как кипятком окатывает — со мной так ни одна женщина не обращалась, мать вашу! Да та же " Окси" бегала за мной сама, названивая, написывая, приглашая встретиться.
Бл…дь. До чего дошел….Какая из Ждановой женщина?
— Если вам нечего сказать, до свидания. — снова короткие гудки. Да она издевается?
Мне стоит огромных трудов снова набрать её — цифры расползаются как маленькие черные букашки, пляшут и насмехаются над мудаком, что упился до такого состояния. Но трубку она больше не берёт.
Для меня, за которым женщины гораздо красивее бегают силиконовыми стайками это — оскорбление. Вызов!
Набираю водителю, услугами которого всё реже пользуюсь, но оплачиваю исправно каждый месяц зарплату и обслуживание другой машины, что остаётся у него.
— Привет, Марк. Подъедь ко мне домой, мне нужно кое-куда съездить.
— Здравствуйте, Руслан Фархатович. Да, хорошо. Буду у вас в течение получаса.
Когда водитель подъезжает, выхожу, стараясь казаться менее пьяным, чем есть. Протягиваю ему листок из блокнота с адресом Ждановой- все ведь о ней знаю уже.
— Сюда. — указываю пальцем, погружая свое большое и не всегда поддающееся импульсам пьяного мозга тело на заднее сиденье.
Лениво глядя на быстро сменяющийся пейзаж за окном, понемногу остываю- и начерта я решил ехать? Зачем? Приеду спросить, на кой хрен она бросила трубку? Но когда Марк паркуется у её подъезда, адреналин вновь выбрасывается в кровь. Я иду, Ульяна Юрьевна, не захотели по телефону говорить — лично пообщаться придется.
— Вы куда, молодой человек?! — строго окликает меня старая консьержка у входа. Щёлкая пультом, она уменьшает звук, с подозрением глядя на меня. Я оборачиваюсь так резко, что едва не падаю — надо ж было так напиться.
— А, ну, понятно. В 241ю, к Таньке. Как вы задолбали, алкаши проклятые. Вчера только полиция приезжала! — в сердцах она бросила пульт на койку рядом со стулом, на котором сидела. Вся напряглась, приготовившись, видимо, побыть Гендальфом — " ты не пройдёшь". Однако, мой пьяный разум, оказывается, мог дать фору трезвому по части переговоров.
— Нет. Я к Ждановой. Ульяне Юрьевне. У меня ребенок болеет, я пришел за назначениями. А это- указал рукой на ноги- Успокоительное. Не думал, что такой эффект будет.
— Ой, к Улечке? Простите, бога ради. Простите дуру старую. — бабушка покраснела почти в тон платку с яркими узорами, что лежал у нее на плечах- А я подумала….Как неудобно-то. Да, Ульяна Юрьевна в 230й, она у нас умница, и дома даже принимает. Вы извините ещё раз, пойдёмте, провожу? — видно было, что теперь у бабушки намечается дуэль между совестью и ей самой. Я отрицательно покачал головой:
— Спасибо, сам уж как-нибудь…
Бабушка, состроив сочувствующее выражение лица, закивала, перекрестив меня:
— Иди, иди, милок. И пускай ребёночек побыстрее выздоравливает.
Я едва не грохнул " какой такой ребенок?", но вовремя опомнился и поблагодарил старую женщину. А дальше, все больше входя в образ переживающего родителя, поплелся к лифту. Но, увы, Ждановой дома не оказалось. Я бил в дверь так, что вышла соседка, сообщившая, что Ульяна Юрьевна сейчас на выездах по работе. А ещё внизу консьержка снова рассыпалась в извинениях снова — что видела Ульяну Юрьевну, та на работу спешила с утра ещё. А сказать забыла.
Мой запал уже сошел на нет, я велел Марку везти меня обратно домой. Но по дороге много раз возвращался к тому уважению, с которым все отзывались о Ждановой. Мои же женщины были чем-то на одну лишь ступеньку выше, чем та самая " Танька из 241-й". Однажды даже краем уха услышал разговор двух охранников на въезде в наш коттеджный клуб. Один из них сообщал, что я снова приехал с офигенно красивой девушкой. Другой же, хмыкнув, сообщил, что хоть красивая, а явно очередная девушка с пониженной социальной ответственностью. И что нечего мне завидовать, что таскаюсь с…лядью, на которой только самый последний лох женится. Естественно, я тогда в драку полез, отстаивая честь девушки. Вот только и охранники сразу извинения принесли, решив не усугублять, и честь у девушки оказалась лишь моей фантазией- один из моих друзей узнал её. Вызывали несколько месяцев назад к знакомому на мальчишник. Так-то вот.
От таких невеселых мыслей даже алкоголь выветрился. Интересно, а приехал бы я с Ульяной, что тогда? Сочли бы за девушку, на которой женятся? У лохов что, принцип, " чем страшнее- тем поядочнее"? Естественно, это же- простая логика, нет спроса.
