Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 79
добиться истинных свобод, по которым изголодался народ российский! Да, правительство допустило ошибку, страшную ошибку, поддавшись 9 января минутной слабости и растерянности, но мы же первые и должны извлечь из всего произошедшего правильные уроки. Только уверенной ровной поступью, постоянным неуклонным, но законным давлением на власть предержащих можно добиться победы. Выдержка и спокойствие, вот что сейчас главное. А любой вооруженный протест — это безумие! Чистое безумие! Мы только спровоцируем местные власти на сопротивление, а в итоге прольется кровь томичей!
Озиридов говорил, забыв обо всем. Ему казалось, слова его доходят до сердец, он не замечал злого напряжения зала, вдруг разразившегося криками:
— Долой!
— Зануда либеральная!
— Гоните его к чертям собачьим!
— Бумагомаратель!
Ромуальд Иннокентьевич сгорбился. Весь его трепет сразу пропал. Он видел в зале чужие, действительно чужие ему лица и ощутил страх перед ними. Опустив плечи, он торопливо покинул сцену, на которую уже выскочил вихрастый студент в тужурке Томского технологического института.
— Тут вот господа либералы призывают нас к спокойствию! — запальчиво крикнул он. — Спасибо за совет. Мы оставляем вам эту возможность: почтительно выпрашивать немного свободы! Вставайте на колени и тяните жалостно руки к тем, кто якобы и наградит вас свободой. Вы же о себе думаете, а не о народе! Вот почему вы должны помнить: когда мы вырвем власть из рук царского самодержавия, вам она не достанется. Мы передадим ее пролетариату, мы передадим ее народу, от имени которого вы осмеливаетесь вести свои пылкие речи.
— Да здравствует Учредительное собрание! — раздался крик из зала.
«Сумасшедшие!» — выругался про себя Озиридов и поднялся с места, пробиваясь к выходу. Только в вестибюле он перевел дух.
— Выступал ты, честно скажу, красноречиво, — проговорил Высич, подходя к нему. — Но зря ты пытаешься толковать о парламентской борьбе. Неужели не понятно, что терпение кончилось?
Озиридов, все еще не пришедший в себя, вытер взмокшее лицо платком, обиженно выпятил губы.
— Зря дуешься, — улыбнулся Валерий.
— Ты воспитанный человек! Дворянин! — вспылил Ромуальд Иннокентьевич. — Что общего у тебя может быть с этими?..
Потрясая рукой, он пытался найти слово пообиднее, но ничего подходящего в голову не приходило. Покрывшись досадливым румянцем, он в отчаянии замолчал.
— Я уже давно не дворянин, — холодно улыбаясь, отчетливо проговорил Высич. — Я беглый политический преступник. Всего лишь беглый преступник. Прости, Цицерон, но с «этими» у меня гораздо больше общего, чем с тобой.
— Ну, как знаешь! — запальчиво вскинул брови Озиридов, но все же взял себя в руки и уже спокойнее произнес: — Валерий, мне наплевать, какую веру ты исповедуешь. Будь ты хоть трижды социалистом, меня это не трогает. Для меня ты друг и всегда будешь оставаться другом. Я своих привязанностей не меняю!
— Ладно, давай без излияний, — смягчился Высич, ощутив, что, несмотря на свои ошибки и заблуждения, Озиридов ему дорог, как дороги бывают только друзья юности, и вместе с этим ощущением ему стало неловко за себя, за свою холодность. Он опустил глаза: — Еще увидимся, поговорим…
Озиридов понимающе кивнул и, дотронувшись до руки приятеля, пробормотал:
— Хорошо, хорошо… Пойду подышу…
Проводив Озиридова, Высич ощутил на себе чей-то внимательный взгляд.
«Ага, филер! Затаился в тени гардероба». С этим филером Высич уже сталкивался дважды: на пристани, наступив ему на ногу, и на тайной квартире, откуда ему едва-едва удалось ретироваться.
Усмехнувшись, Высич направился прямо к филеру.
— Здравствуйте, господин агент!
Филер растерянно отпрянул, пытаясь выдавить из себя улыбку, но это у него получалось весьма неубедительно, и он сам это почувствовал, буркнул еще более растерянно:
— Служба…
Высич взял его за рукав:
— Почему бы вам не заглянуть в зал? Там интересно, я могу вас представить публике. Как вы на это смотрите?
— Отстаньте! — филер попытался выдернуть рукав из пальцев Высича. — Я городовых крикну!
— Да вы что? — удивился Высич. — Разве вам не приказали всеми способами соблюдать порядок? — И догадался: — А-а-а, вы, наверное, домой торопитесь! Что ж, прошу… Это прямо в двери!
— Вы пожалеете о ваших шуточках! — прошипел филер, боязливо оглядываясь на стекающихся в вестибюль студентов, весьма непохожих на людей, обычно приглашаемых на торжественные обеды.
— Возможно, — вежливо согласился Высич и нарочито громко произнес: — До следующего свидания, господин шпион!
Филер, сверкнув глазами, сжал кулаки, но заметив, что на них обращают внимание, заторопился к выходу. Высич проводил его до дверей и даже помахал на прощание.
Через некоторое время дверь широко распахнулась и в вестибюль в сопровождении городовых, широко расправив грудь, вошел полицмейстер Попов.
Не успел Высич подать знак членам боевой дружины, как полицмейстера окружили взволнованные устроители банкета. Оглядев их, Попов гневно произнес:
— В чем дело, господа? Кто вам позволил превращать легальное собрание в противозаконное сборище?
Вологодский выступил вперед, приложил ладони к груди:
— Константин Ардальонович! Поверьте, это помимо нашей воли! Ничего такого и в уме не держали. Напротив, прилагаем все силы к недопущению беспорядков.
Полицмейстер поморщился и зыркнул на сгрудившихся возле дверей в зал дружинников, чьи решительные лица не предвещали ничего хорошего.
— Ввиду крайнего возбуждения толпы и во избежания нежелательных последствий не советую применять силу, — поспешно вставил присяжный поверенный Головачев. — Не следует вам заходить в зал. Опасно.
Попов сердито крутнул ус, зло закусил губу, но здравомыслие победило. Больше для очистки совести, чем для острастки, он бросил:
— Надеюсь на ваше благоразумие, господа.
Не прощаясь, развернулся и, бренча шпорами, затопал к выходу, пытаясь хотя бы внешне соблюсти достоинство.
Высич облегченно вздохнул и, решив, что больше ничего серьезного полиция предпринимать не станет, протиснулся в зал, где кто-то из членов Томского комитета РСДРП уже зачитывал резолюцию:
— Признавая, что только общенародное собрание неизбежно положит конец самодержавию царя, заменив его самодержавием народа, мы, участники данного собрания, не желая превращать свои пожелания в пустые слова, решительно заявляем: Учредительное собрание, свободно избранное народом, не может быть никогда распущено царским самодержавием, а потому есть только один путь: царская монархия должна быть уничтожена восстанием народа! Признавая, что всякий честный гражданин в настоящий исторический момент обязан активно поддерживать революционное движение пролетариата, настоящее собрание приветствует призыв Сибирского социал-демократического союза ко всеобщей политической стачке по линии Сибирской железной дороги как наиболее конкретный способ борьбы с царским самодержавием в Сибири! Привет петербургским рабочим! Вечная память павшим борцам за свободу народа!
Из рук в руки передавались прокламации, потом по кругу пошла студенческая фуражка, куда бросали деньги, столь необходимые для приобретения оружия, типографского
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 79
