заговорила.
— Нет, что ты, — деланно повеселел Аркадий. — Это я просто так. Разыгрываю тебя. Ну, Даша, зачем же откладывать? Если ты любишь меня, вот моя рука, — Аркадий протянул руку.
— Не торопись, — Даша отвела его руку. — До осени подождем. А до той поры ты сошьешь себе в комбинате новые сапоги. Это — чтоб плясать на свадьбе.
Аркадий ничего не ответил, уставился в окно. Затем взглянул на девушку, и сердце его враз оттаяло: Даша улыбалась, прижав ладони к пылающим щекам.
— Даша...
— Аркаша.
Бросились в объятия, прильнули друг к другу.
Во дворе послышался какой-то шум и треск. Даша отпрянула от Аркадия, взбила прическу.
— Мама, кажется, пришла. Сядь, пожалуйста, за стол, возьми книгу, читай. И я буду читать.
Они чинно уселись за книги, косясь на дверь. Но во дворе шум утих, а дверь никто не открывал. Посидели еще минутку-другую, подождали. Даша встала, пошла на улицу. Аркадий за ней.
Во дворе никого не было, калитка распахнута. Велосипеда на месте нет. Аркадий бросился со двора: улица была пуста.
— Велосипед похитили.
— Да нет, — успокоила его Даша, — просто взяли покататься, может.
Даша сбежала с крыльца, подняла с земли балалайку.
— Это наша балалайка. А где же Олег? Бросил балалайку, укатил на велосипеде. Почему не спросил?
Аркадий пожал плечами.
III
Флор Мартынов жил в общежитии строительного управления, в отдельной комнате. Едва Олег перешагнул порог, как попал в шум, гвалт и тесноту. Комната была полным-полна народа, спертый воздух слоисто висел над большим столом, уставленным бутылками и заваленным колбасой, сыром и огурцами.
Из-за стола вырос Флор, навис над Олегом, загудел:
— О-о, вот он, орел. Салют Олегу!
Компания дружно поддержала приветствие, в десять глоток гаркнула:
— Салют!
Флор шепнул на ухо Олегу:
— Отмечаем день рождения друга. Рудика. Шофер он. Полезный человек во всех четырех измерениях. — Выпрямившись, огласил: — Это мой друг, Олег, верный парень, хороший работник, прекрасный музыкант и вообще человек положительный опять же во всех четырех измерениях.
Подвыпившие парни и девушки одобрительно загалдели, подняли стаканы.
— А это, — Флор круговым жестом обвел стол, икнул, потрогал горло, — люди! Вот Уткин Рудольф Кузьмич — виновник торжества. Хотя Рудик и появился на белый свет позже меня на четыре года, свой день рождения он каждый раз отмечает на пятьдесят восемь дней раньше моего. Здесь он меня обошел — Общий гогот явился вознаграждением за слово, к месту и вовремя сказанное. — А вот эта девушка, прекрасная и чистая, как свежевыкрашенная белилами панель, носит вполне соответствующее имя — Светлана. Светлана Романова. Я до сих пор теряюсь в догадках: или она отпрыск некогда царствующего на Руси святого рода Романовых, либо благородная ветвь романовской породы кудряво-золотистых и мясистых овечек. — Комната, казалось, вздыбилась от хохота. Флор ласково потрепал копну рыжих волос девушки, с нежностью добавил: — Но салат она сварганила такой, что пальчики оближешь. Мировой салат.
— Мировой, — хором подтвердили собутыльники.
Флор перезнакомил Олега со всеми присутствующими, словно радуясь случаю еще раз продемонстрировать перед друзьями свои способности вожака, острослова и тамады. Олег, растянув губы в улыбке, каждому из представленных с достоинством пожал руку, изнемогая от непонятного чувства неловкости. Многих из них Олег уже знал по работе, других видел впервые. Светлана, он знал, была девушкой Флора, жила в общежитии, но имени ее никогда не слыхал.
Олегу уступили место за столом, он втиснулся между девушками, сжался. Флор распорядился снова наполнить стаканы, пожелал сказать тост.
— Други, сегодня у Рудика, которого за его силу, мощь и вообще конституцию следовало бы величать медведем... Да, да, у нашего кроткого и доброго медведя сегодня день рождения. Пусть жизнь его будет такой же полной, как наши налитые стаканы, други. За удмуртского медведя, соратники! Отче наш, иже еси в винной смеси, во шкалики-шкалики. Опрокинь!
Сдвинули, лязгнули, выпили. Олег, едва поднес водку к носу — брезгливо отстранился, поставил стакан на стол. И тотчас же на него устремили взгляды сидящие за столом. Олег попробовал было пересилить себя, выпить противную жидкость, но вчерашняя попойка вывернула его наизнанку, как бы наложила запрет на отраву.
— Не могу, извините, с души воротит.
Но пьяные не уступили. На Олега дружно навалились сидящие рядом девушки, парни напротив. Флор всунул стакан с водкой в руку Олега, скомандовал:
— Пей, не позорь славное племя творцов и созидателей жилья человеческого.
Отовсюду посыпались реплики:
— Олег, неужели ты зла желаешь Рудику?
— Кто не умеет пить, тот не умеет жить.
— Не откладывай на завтра то, что можешь выпить сегодня.
— Ха-ха-ха! Вот тебе и балалаечник!
Флор простер руки над столом:
— Тишина! Ша! Олег, обрати свой острый слух сюда, — он показал на себя. — Слушай глас небесный. Настоящая женщина с презрением отвернется от человека, который не в силах раздавить полфедора. — Девушки, сидящие по бокам Олега, демонстративно повернулись к нему спинами. — Вот, видишь. Мужчина должен знать на зубок азбуку жизни: арак, бренди, водка, горькая, дубняк, зверобой...
— Да здравствует мужчина из мужчин — Флор Мартынов.
— Айда, опрокидывай.
— Аминь!
Олег, парень малоопытный, застенчивый, почувствовал себя отверженным среди товарищей, растерялся от насмешек. А ему очень хотелось быть равным среди друзей Мартынова. Он поднес ко рту стакан, но ему стало дурно, перед глазами поплыли лица, стены, потолок накренился. Боясь, что его вырвет на стол, Олег встал, его тотчас же пригвоздили к месту сильные руки Флора. Светлана бросила в рот сигарету, прикурила, протянула ее Олегу.
— Курить-то хоть умеешь, ребеночек?
— Ха-ха-ха!
У Олега на глазах выступили слезы. Обозлившись на себя, на пьянчужек вокруг, на весь белый свет, он схватил стакан, опрокинул и, захлебываясь, выпил.
— Ура-а! Ура-а! Салют Олегу Казакову, былинному богатырю, викингу строительного дела!
Опять, как и вчера, болезненная судорога прошла по всему телу, в голове истомно загудело. Он взял балалайку, ударил по струнам, эх!..
Развеселилась душа. Стол разъяли на отдельные столики, свободные выкинули в коридор, заваленные закуской сдвинули в угол — началась пляска.
Флор первым вышел в круг, подмаргивая девушкам и Олегу:
— Давай, Олежка, ударь, чтоб небо закачалось.
Олег заиграл. Флор вскинулся, затопал дробно, запел зазывно, непристойно:
— ...Балалайка без струн, кто играет, тот пачкун!
Все смешалось. Никто не слушал балалайки, танцевали кому как на душу ляжет. Кто-то
