открыл глаза. Внутреннему взору они виделись двумя красными расплывчатыми ранами.
Президент понимал, что данные отчета устарели. Вдобавок они были изначально неточны, поскольку (он знал это) многих покойников просто не нашли.
Колокола твердили: его народ медленно погружается во тьму, что испокон веков таится в полудюйме от жизни, ловя момент, когда поддастся хрупкая перегородка.
— Отчего бы вам не поехать домой, господин президент? Или, может, хотя бы вздремнете? А мы пока за всем приглядим…
Харбершир, моргнув, воззрился на низенького, тщедушного человечка: его галстук давным-давно исчез вместе с темным пиджаком, а на угловатом лице за несколько дней пробилась темная бородка. Мгновением раньше Пибоди тут не было. Неужто он, Харбершир, заснул?
Президент поднес к губам сигару и обнаружил, что та опять погасла.
— Спасибо, Пибоди. Но, когда я устаю, сон не идет. Так уж я устроен. Остается одно: ждать здесь.
— Тогда, может быть, сварить кофе?
— Да, спасибо.
Харберширу показалось, что Пибоди отсутствовал всего пару секунд. Президент только закрыл глаза, а когда открыл — возле его правой руки уже ароматно дымилась чашка свежего кофе.
— Благодарю, Пибоди.
— Только что поступили последние данные, сэр. Похоже, наметился спад.
— Боюсь, это дурной знак. Все меньше становится тех, кто собирает сведения, и тех, кто обрабатывает данные… Единственный способ получить достоверную информацию — это потом, когда эпидемия угаснет, подсчитать живых — если кто-то уцелеет — и сравнить с исходными данными. А нынешним цифрам я не верю ни на секунду.
— Если честно, я тоже, сэр.
Харбершир отхлебнул кофе, обжегся и пыхнул сигарой.
— Быть может, наши добрались до Калифорнии, и помощь уже в пути.
— Возможно, — согласился Харбершир.
— Так почему вы не позволяете принести сюда подушку и одеяло? Легли бы да и поспали. Все равно больше делать нечего.
— Не спится.
— Я могу раздобыть виски. Пара глотков позволила бы вам расслабиться.
— Спасибо. Пару глотков я уже сделал.
— Знаете, даже если калифорнийские машины к нам не пробьются, эпидемия может закончиться сама собой.
— Наверное.
— Нынче все разбежались по углам. Мы наконец усвоили, что скученность не идет на пользу.
— Ну и хорошо.
— Люди покидают город.
— Неглупо. Бегство в холмы. Может, спасут свои шкуры… или наши, если кто-то из них уже болен.
Президент снова пригубил кофе, на сей раз более осторожно. И, разглядывая сизые петли дыма, стелющиеся над пепельницей, спросил:
— А как насчет ограблений?
— Продолжаются. Только за сегодняшний вечер полицейские пристрелили дюжину мародеров.
— Опять смерти! Еще не хватало! Известите начальника полиции: пусть его ребята стараются задерживать нарушителей — или хотя бы только ранить. Но общественность пусть думает, будто стреляют, как и раньше — на поражение.
— Да, сэр.
— Досадно, что я не могу уснуть. Честное слово, Пибоди. Я уже сыт по горло.
— Смертями, сэр?
— И ими тоже.
— Вы про ожидание, сэр? Все восхищены тем, как стойко вы…
— При чем тут ожидание, черт дери!
Харбершир сделал внушительный глоток кофе и на мгновение исчез в клубах дыма.
— Я про эти окаянные колокола. — Президент ткнул пальцем в сторону темного окна. — Они сводят меня с ума!
* * *
Они спустились на цокольный этаж, потом в подвал и в подвал под подвалом.
Там Тэннер увидел три машины, готовые тронуться в путь. На скамьях у стен сидели пятеро мужчин.
Одного Черт узнал.
— Денни, — окликнул он, — иди-ка сюда!
Худощавый светловолосый юнец с защитным шлемом в правой руке поднялся и пошел навстречу.
— Какого хрена ты тут делаешь? — буркнул Тэннер.
— Я второй водитель в машине три.
— У тебя давно свой гараж, и ты всегда уважал закон. Так с какого перепугу?..
— Дентон предложил пятьдесят штук, — объяснил Денни, и Черт презрительно отвернулся.
— На хрен! Покойнику бабки ни к чему.
— Мне эти деньги нужны.
— Зачем?
— Жениться хочу. Деньжата не помешают.
— По-моему, ты и так нехило заколачиваешь.
— Да, но я бы хотел купить дом.
— А твоя пташка знает, что́ ты затеял?
— Нет.
— Ну, это вряд ли. Слушай, мне деваться некуда — иначе сгноят. А ты не обязан.
— Это мне решать.
— …Поэтому я тебе вот что скажу: отправляйся в Пасадину, на то место, где мы щенками играли, — камни и три больших дерева — знаешь, про что я?
— Ага, помню.
— Зайди за большое дерево, что в середке, с той стороны, где я вырезал свои инициалы. Отойди на семь шагов и вырой яму глубиной четыре фута. Всосал?
— Ну. И что там?
— Мое наследство, Денни. Найдешь сейф старого образца — его уж небось ржа съела. Вскроешь. Там будет под завязку стружки, а в ней — шестидюймовый кусок трубы. На нем резьба и с обоих концов колпачки. Внутри лежат скатанные в трубочку бабки, чуть больше пяти штук, и ни одной бумажки паленой.
— Зачем ты мне это рассказываешь?
— Теперь они твои, — пояснил Тэннер и тут же двинул парня в челюсть.
Денни упал, и Черт успел трижды садануть брата ногой по ребрам, прежде чем полицейские его оттащили.
— Дурак! — рявкнул Дентон на Тэннера, скрученного стражей. — Проклятый бешеный кретин!
— Угу, — промычал Тэннер. — Никто из моих братьев не поедет по Проклятой Дороге, пока я рядом и могу сделать из олуха лепешку, чтоб не лез в эту игру. Лучше поживее найдите другого водилу — у этого поломаны ребра. А то я сам поведу, один.
— Что ж, поезжайте один, — решил Дентон, — медлить никак нельзя. В бардачке есть таблетки от сна. Не советую пренебрегать ими: начнете отставать — вас сожгут. Не забывайте об этом…
— Если меня когда-нибудь занесет в этот городишко, я тебя нипочем не забуду. Будь спок.
— Тогда садитесь в машину номер два и поезжайте вверх по пандусу. Все машины полностью снаряжены. Грузовой отсек — под задним сиденьем…
— Знаю.
— …Сто лет бы тебя не видеть. Убирайся с глаз, подонок!
Тэннер, сплюнув на пол, повернулся задом к секретарю департамента дорожного движения Калифорнийской державы. Несколько копов оказывали первую помощь Денни, еще один побежал искать врача. Оставшихся четырех водителей Дентон разбил на два экипажа и определил в первую и третью машины. Тэннер забрался в кабину своего вездехода, включил мотор и стал ждать. Поглазел наверх, туда, где заканчивался пандус, прикидывая, что ждет впереди. Потом, обшарив все отделения, нашел сигареты, закурил и развалился на сиденье.
Остальные водители наконец прекратили топтаться на месте и разошлись по крытым тяжелой броней машинам. Радио затрещало, загудело, опять затрещало, и в конце концов, когда Тэннер услышал рокот моторов, сквозь помехи пробился голос:
— Машина один — готова!
Наступила пауза, и другой голос объявил:
— Машина три — готова!
Тэннер поднес микрофон к губам и нажал боковую кнопку.
— Машина два — готова, — доложил он.
И
