– Вы думаете, я ей понравлюсь? – прошептала Феба ей в плечо.
– Кому?
– Моей новой маме.
– Разве ты можешь кому-то не понравиться? Да такого милого ребенка на всем корабле не найдется. – Габби потерлась щекой о мягкие волосики Фебы. – Можно с уверенностью сказать, что ты самая приятная из всех пятилетних девочек, которые когда-либо плавали в Англию из Индии.
Феба еще теснее прижалась к Габби.
– Я говорю это потому, что когда мы прощались с моей няней, – расставание с няней-туземкой, казалось, травмировало ее намного больше, чем неожиданная смерть родителей, хотя едва ли она осознавала это, – она наказывала, чтобы я была очень-очень хорошей. Иначе я могу не понравиться моей новой маме, так как я не везу ей денег.
Габби выругала про себя няню, и уже не в первый раз.
– Феба, – произнесла она так твердо, как только могла, – деньги не имеют к этому никакого отношения. Я имею в виду – любят мамы своих маленьких детей или нет. Твоя новая мама обязательно тебя полюбит, даже если ты приедешь к ней в ночной рубашке!
Габби надеялась на Божью справедливость. Как сообщил капитан, письмо, посланное единственной живой родственнице Фебы, тетке по линии отца, осталось без ответа.
– Мисс Габби, – неуверенно продолжала девочка, – зачем вы обманули миссис Сиболд? Вы нарочно придумали про неудачника и кита? Моя няня учила меня, что нельзя говорить неправду. Никогда. И особенно тому, кого нанимают на работу. А миссис Сиболд ведь нанятый человек? Ее наняли сопровождать нас до Англии.
Габби в порыве чувств прижала к себе ребенка.
– Кое в чем твоя няня права. Выдумывать несуществующие вещи нехорошо, но иногда позволительно. Например, если при этом ты можешь сделать кому-то приятное. Вот миссис Сиболд вряд ли предполагала, что ты знаешь истории из Библии. И когда я так сказала, она была счастлива.
– Мне кажется, миссис Сиболд никогда не бывает счастлива, – заметила Феба после некоторого раздумья.
– Возможно, ты права. Но в таком случае не стоило ее расстраивать еще больше. Это даже важнее.
– А как вы думаете, если бы я сказала моей новой маме, что у меня есть деньги, это сделало бы ее счастливой? Такой же, как я?
Габби проглотила комок, вставший в горле.
– Ах ты, мой душистый горошек! Нет, моя хорошая, ты не могла бы сказать такую вещь своей новой маме! Я говорила о мелочах, а вот это было бы большой неправдой. И потом, таким близким людям, как твоя новая мама, нельзя говорить даже маленькую неправду. Это очень важно знать детям.
Габби умолкла, чувствуя недостаточную убедительность своих слов. Как бы ты ни хотела иметь детей, в отчаянии подумала она, с ними гораздо больше хлопот, чем может показаться вначале.
– А ваш будущий муж получит от вас деньги? – глухим голосом спросила Феба, потому что снова уткнулась лицом в плечо Габби.
– Да, – нехотя ответила та. – Но дело не в деньгах. Они не заставят его меня полюбить.
Феба тотчас высунулась из укрытия, как любопытная малиновка из своего гнезда.
– А почему?
– Человека надо любить не за деньги, а за то, какой он есть, – убежденно заявила Габби. – И твоя новая мама будет любить тебя точно так же.
Маленькая девочка соскочила с ее коленей.
– Мисс Габби, а почему вы сказали миссис Сиболд, что Кази сейчас спит у себя? Это была неправда, и она не сделала миссис Сиболд счастливой.
– Тут действует совсем другое правило, – пояснила Габби. – Нужно всегда в первую очередь защищать слабого, а не сильного.
Феба сунула голову за ширму, отгораживающую ванну.
– Кази-Рао, пора вылезать! – скомандовала она, уперев в бока маленькие ручки. – Что сказала бы миссис Сиболд, если бы увидела тебя сейчас здесь?
– Пусть он остается в ванне, если ему так хочется – громко сказала Габби.
Феба покачала головой:
– Нет, время пить чай. Кази, тебе нечего бояться. Габби больше не будет рассказывать про тигра. Я ей не позволю.
За ширмой послышался шорох, и вскоре появился худенький невысокий мальчик, одетый в английский костюм. Феба взяла его за руку.
– Выходи, здесь нет никого, кроме нас.
Карие глаза Кази метались между улыбающейся Габби и рукой, которую ему протягивала Феба. Девочка упрямо тащила его за собой.
– Не бойся. Миссис Сиболд думает, что ты спишь.
– Ну вот, сейчас будем все вместе пить чай, – улыбнулась Габби, когда Кази, собравшись с духом, бегом преодолел пространство каюты и, как щенок, пристроился у нее под мышкой. – Проголодался, братишка?
– Кази вам не брат, – надулась Феба. – Он принц!
– Да, это правда. Но его мама приходилась родственницей первой жене моего отца. И так как мы с Кази росли вместе, я считаю его своим братом.
Феба обошла кресло с другой стороны и пристроилась у ног Габби.
– Можно я снова посмотрю портрет?
– Конечно, можно. – Габби открыла изящный медальончик, который носила на шее, так чтобы Феба могла заглянуть внутрь.
Миниатюра с изображением Питера прибыла в Индию незадолго до их отплытия в Англию. От одного взгляда на добрые карие глаза и волнистые волосы своего будущего мужа сердце Габби начинало биться сильнее.
Феба, истинно романтическая душа даже в свои пять лет, произнесла со счастливым вздохом:
– Я уверена, он уже любит вас, мисс Габби! А вы послали ему свой портрет?
– Нет, у нас не было времени.
Но даже если бы оно и было, Габби все равно не послала бы. Один раз отец заказал ее портрет, но художник изобразил ее с ужасно круглым лицом.
Габби убрала медальон.
Все трое жевали засохшие хлебцы – единственное угощение к чаю после нескольких месяцев плавания. Габби пила чай, а перед глазами у нее стояло лицо ее суженого и его кроткие глаза. Бог своей милостью ниспосылал ей такого мужа, о котором она давно мечтала. Судя по выражению его глаз, с этим мужчиной она будет счастлива. Он совсем не походил на ее сурового, склонного к напыщенным проповедям отца.
Габби почувствовала приятное тепло в сердце. Питер, несомненно, будет преданным и любящим отцом. Она уже рисовала себе картину: она идет по саду, а за ее юбки цепляются четверо или пятеро малышей – и у всех глаза ее мужа.
Корабль, с каждым днем уносящий их все дальше от Индии, так же далеко уносил Габби от гневных упреков отца. «Габриэла, неужели ты не можешь приструнить свой язык?», «Габриэла, ты позоришь меня своим недостойным поведением!» Но хуже всего было, когда он начинал взывать к Всевышнему: «О Боже, неужели ты там, наверху, не видишь, как я страдаю? За что ты наградил меня этим несносным созданием, этим косноязычным недоразумением? Зачем ты послал мне дочь?»
