за контроль работы термоядерного реактора. Проверять, замерять, прогнозировать и быть уверенным во всём, что с ним происходит – в этом была его центральная задача. Натали поручили исследовать возможности расширения его мощности при максимальном КПД во время использования Гелия-3, который она только что узнала, как приспособить к использованию из окружающего грунта.
Морган показывал и рассказывал ей всё, что касается работы реактора. В тех местах, где данные были особой секретности, он так и говорил. И даже рекомендовал вдвоём подать прошение на раскрытие для неё этих данных, но она считала, что это ещё преждевременно. Хотя на самом деле ей просто хотелось побольше проводить с ним время. С ним было как-то надёжно и спокойно, словно он заслонял своим крылом от окружающих проблем, и в те моменты, когда она находилась в одном с ним помещениях, она чувствовала себя как никогда в безопасности.
В этот день она хотела узнать побольше о нём самом. Может быть, это сподвигнет его к чему-то. В конце концов на Аполло-24 не так уж и много народу, и кого-то он в итоге всё же выберет.
– Ты вообще устаёшь здесь? Когда работаешь. – спросила она, после того как они уже полтора часа как корпели над схемой одного из топливных стержней, пытаясь придумать, как можно было бы сконфигурировать его под гелий-3.
– Да я, скорей, устаю, когда не работаю… – не глядя на неё, ответил Морган. – Я и в выходной здесь.
– И ты не устаёшь от этого? – она придвинулась к нему чуть ближе. Совсем чуть-чуть. В том кабинете, в котором они сидели, даже окон наружу не было, а, учитывая, что вся площадь была три на четыре метра, но более интимной обстановки трудно было себе представить.
– Бывает. – Морган повернулся к ней и взглянул прямо в глаза, и в этих глазах было что-то, что показывало его ответный интерес к ней. – Но проходит быстро, когда снова выйду на работу… Мне больше интересно, где мы испытания будем всего этого делать…
– Не поняла тебя. То есть «где»? А что есть варианты? – ей и правда стало непонятно, что он имеет в виду.
– Понимаешь, то, что работает сейчас – это ядерный реактор. И судя по процессам, которые в нём происходят, можно с уверенностью сказать, что случись ему взорваться, и от всего Аполло-24 камня на камне не останется. Может, не заденет что-то, что стоит чуть вдалеке, но саму станцию вывернет наизнанку в считанные секунды… То, что мы сейчас с тобой изучаем – это термоядерный реактор. Несмотря на то, что его размеры мы предполагаем наверно в размер этой комнаты, он получится мощнее раза в три… И вот и вопрос, разрешат нам собирать такое на самой станции?
Об этом она правда вовсе не думала. Для неё и разговоры о взрывоопасности их уже действующего реактора казались больше страшилками, которые рассказывают для того, чтобы люди не спали на рабочем месте и более ответственно относились к своему делу. В конце концов, если он, например, потухнет, то смерть их ожидает не менее вероятно, как если он взорвётся, просто более длительная.
– Да уж, можно и взорваться, если каждый день работать… – со вздохом сказала она, уже начиная думать, что ничего вообще и не выйдет. Он слишком погружен в свою деятельность, очевидно, от которой он балдеет день ото дня. Говорят, можно бороться с абьюзерами, но с трудоголиками бесполезно. Это абсолютно легальный уход от личной жизни, уж тем более в тех условиях, в которых мы живём.
Морган улыбнулся, и ей показалось, что он сколько-то, но всё же посмотрел на изгиб её груди в комбинезоне:
– Ты так говоришь, как будто тебе и жить-то не хочется.
– Да разве ж это жизнью назовёшь, когда кругом все только и думают о том, как бы поработать получше… Знаешь, они ещё часто прикрываются желанием получить какой-то результат, но не в этом дело. Я видела, как они работают – сидят без дела, почём зря проводят время, а толку-то нет… Нужна искра – желание что-то найти. Вот, когда она есть, тогда и результат у тебя будет. И тогда ты будешь с интересом что-то делать, и в какие-то моменты также задерживаться, пока наконец не получишь искомое. И будешь доволен собой, и захочешь проводить время уже после этого в удовольствие… Потому что будешь знать, что только хорошо отдохнув, ты сможешь получить новую искру, которая также тебя приведёт к следующему успеху… Вот, что я имею в виду. – её глаза прямо блестели, когда она говорила это, при этом тон не был поучительным или надменным. Ей лишь хотелось сказать, что для всего есть своё время, и то время, которое полагается тебе самому, нельзя выбрасывать как что-то ненужное.
Морган утвердительно покачал головой, снова разглядывая чертежи. Всё же он был ещё и красив. Не только умён, спокоен, но ещё и красив. Причём это такая мужская красота, которая не видна прямо сразу, и этой красотой нельзя кичиться как картинкой. Это красота в большей степени харизматична, лучезарна, как если бы была разница сделано лицо из бронзы или из потёртой бумаги. Вот его было словно из бронзы.
– Я так понимаю, что тебе не очень жилось в Техасе? – наконец сказал он.
– Не очень… Не поспоришь… Ты никогда не думал, почему наши блоки так называются? Как штаты?
– Нет… Как-то не задумывался… Но по сторонам света они вполне логично находятся.
– Это да. Но почему тогда сама станция называется Аполло, а не Америка или США, например? Нам же рассказывают, что мы живём на территории бывших США в Северной Америке. Так логично было бы тогда? Или уж если это какой-то город, то почему не назвать просто этим городом?
– Натали, такие разговоры… Ты знаешь меня всего пару месяцев, а уже так доверяешь…
– Ну хорошо. Если тебе нельзя доверять, то буду знать… Заодно буду знать, какой ты зануда… Теперь понимаешь, к чему ещё эти разговоры про то, что не назовёшь это жизнью? Кругом или озабоченные или зануды. Иногда и то, и другое одновременно…
Ей иногда казалось, что правда все мужчины строго делятся на эти два типа. Одни думают своим членом, другие исключительно головой. И те, которые бы были способны думать головой, а членом лишь удовлетворять её, ещё не попадались. Это был бы идеальный вариант, и похоже уже, что не судьба ей такого найти. Они и правда все или только про член, или только про мозги. Казалось же вроде,
