Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 77
его, оступившегося, за локоть. Со стороны выглядело по-другому, будто стиснул и подтянул к себе ближе. Чонса давно заметила: все, что говорил старик, звучало как угроза. Всё, что он делал, напоминало прелюдию к насилию. Почувствовав это, Гектор скульнул.
— Его милость в самом деле ожидал гостей. Ах, дражайшие, я не знаю, кого именно, но нам велели готовить покои… Лучшие, что есть в замке.
— Лучшие покои для какой-то девочки? Она что, его выродок?
— Вы что! Его милость — святой человек, он бы никогда не предал свою жену, тем более та недавно родила…
— Ну-ну, — хмуро потянул Брок и крикнул Чонсе, угрюмо продолжающей свой путь во главе процессии, — Ищейка, будь осторожна! Если девочка так важна, лучше бы нам держать ухо востро.
— «Буть остолозна», — тихо передразнила малефика, — А я-то подумала, что ты в кои-то веки волнуешься обо мне…
Всё это не имело никакого значения — болтовня, шутки и неприкрытая ложь Гектора — потому что если Ищейка и умела что-то, так это идти по следу. Ощущение безумия и отчаяния чувствовалось ей так же явственно, как текущий по спине пот.
На север. Да, тут пахнет сильнее.
Шаги скрипели. Снова пошел снег, мокрый и теплый. Рыжеватые отросшие пряди липли к лицу Чонсы, лезли в глаза. Она убирала их за уши, но они все равно освобождались, прямые и тяжелые. В конце концов Шестипалая опустила ресницы и пошла только по запаху.
— Что вы знаете об этой лавочнице? — устав от тишины и звуков пыхтения, спросил Джо.
— Да ничего. Обычная девка. Осталась сиротой, её дядя пригрел под крылышком, заботился, одевал…
— Дочь тоже от его «заботы» появилась? — пропела Чонса. За годы путешествий она всякого насмотрелась. Гектор тоже — не дрогнул, не стал божиться, только тоскливо вздохнул, скорбя о крестьянской нравственности.
— Ах, кто ж теперь скажет… Ни дочери, ни дядьки…
Глаза все еще жгло от белизны, на губах горчило от слез и пота. Чонса зачерпнула снег и растерла себе по лицу, и заметила что-то в десятке метров в стороне. Темнели глубокие мазутные шаги, дальше виднелся долгий росчерк грязи — прямо под ними болото, достаточно вязкое, чтобы женщина с ребенком на руках провалилась по пояс. Следы были запорошены снегом, но Чонса сняла с высохшего зонтика цикуты пучок растрепанных шерстяных ниток. Перетерла в пальцах. Поднесла к носу, сделав глубокий вдох…
— Мамочка… Отведи меня к дяде Лиме.
— Да… Да, конечно. Все что захочешь.
…ругнулась сквозь зубы, так грязно, что на Гекторе задымилась шапка.
— Возвращаемся.
— Но… Ведь…
— Возвращаемся в Рейли, — Чонса передернула плечами, дыбом поднимая шерстяной воротник плаща. — И там, милый Гектор, ты отправишь голубя в Лиму. А мы передохнем и галопом в путь. Черт, как жрать-то хочется…
Чонса сердито пнула снег, засыпая им некрасивое пятно грязи и цепочку шагов.
Брок первый прошел мимо застывшего евнуха, шипя и ругаясь себе под нос. Джо молча развернулся за ним следом, а Чонса задержалась — положила ладонь на плечо Гектора, и тоже пошла, стараясь наступать в уже протоптанные следы.
Если бы Гектор не был толст и лишен выносливости (читай — пунцов от нагрузки, как кровь ягненка на алтаре язычников), он бы побледнел. А так — только открыл глаза шире возможного и его «Ах!» прозвучало карканьем. От страха за своего господина или от того, как легла на его плечо уродливая шестипалая ладонь проклятой девки — кто ж знает?
— Лима… Я правильно понимаю — это название местности, замка и дворянское имя? У картографа было туго с фантазией или у ландграфа богато с самомнением?
— Кто ж знает.
Таверной управляла самая крупная и самая рыжая женщина во всем Бринморе. Руки у нее были огромные, красные, в багровых пятнышках веснушек, а голос звучал ниже и мощнее военного рога. Видимо, из-за своей мощи она совсем не боялась малефику и даже могла поддержать разговор: неумело и скупо, но без стеснения. В общем, Чонса почти влюбилась. Кроме их троих и дородной хозяйки в питейном заведении едва ли мог поместиться кто-то ещё. Видно было, что домишко пусть и был сколочен на совесть, но у совести этой было бедно в кошельке. В столице Чонса видела псарни больше, чем рейльская таверна. У неё даже не было названия! Да и зачем, если на всю деревню есть всего одно заведение, где можно пропустить по чарке.
Пшенная каша была густо замешана с медом, ключники обгладывали мясо с костей, плащи исходили паром у очага. Гектор отправился в монастырь — там была голубятня с птахами из Лимы. Продрогшим путникам бесплатно налили теплого грога, от которого Чонса стала разговорчивой и веселой, вопреки всей мрачности текущей ситуации.
— Расскажи про эту лавочницу. В таверне слухи жужжат, как мухи.
Великанша из Райли (на полторы головы выше кобылицы-Чонсы!) недобро покосилась на Шестипалую, но со вздохом ответила:
— Хорошая девка была. Тихая и скромная.
— Раз так, то что же к ней никто не сватался?
— Сватался, да дядька не пускал. Строгим был и жадным, мир праху его. Рабочих в лавку нанимать — это платить надо, а так задарма помощница. Одна, потом вторая растет…
— А от кого вторая?
— А разве ж не ясно? — хозяйка нахмурилась, густо сплюнула на стойку и принялась растирать тряпкой. Под платьем с вышитыми на груди цветочками от движений туда-сюда перекатывались мускулы. Грубое лицо выразило работу мысли, — Я вот как думаю. С тем, что её ублюдок насильничал, она может и могла смириться. А вот потянул он к дочери лапы, она и того…
— Так дочь же совсем ребенок была, да? — Чонса тоже свела брови.
— Семь лет.
— А матери двадцать?
— Ага.
Её поразило, с каким спокойствием крестьянка говорит о таких вещах, как насилие, кровосмешение и убийство. Понятно Чонса — она прошла через войну, охотилась на людей и делала много плохого, но у всего была цель и смысл. В низах же все происходило само собой. Инстинкты и грехи сливались воедино, и их продуктом стала Дебби.
Почему соседи, знавшие обо всем, не вмешались? Не дали лавочнику тумаков, не напугали судебной расправой? Неужели все в Рейли жили так, что эта ситуация не была чем-то выдающимся? Быстрее бы разобраться с этим и умчать обратно — Чонса скучала по парильням в столичном малефикоруме и сейчас хотела смыть с себя больше, чем пот и лошадиную вонь.
— О гостях ландграфа не слышали?
— Трое, как вас. Мальчишка живой был…
Дрожание белесых ресниц, «маленькая госпожа»… Чонса глотнула грога — уже остывшего, но все еще вкусного.
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 77
