Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 82
Вспомним Мамина-Сибиряка: «От самого порога сеней вела в горницу белая, как снег, тропинка из домашнего холста».
В горнице моей светло.
Это от ночной звезды.
Матушка возьмет ведро,
Молча принесет воды…
Красные цветы мои
В садике завяли все.
Лодка на речной мели
Скоро догниет совсем.
Дремлет на стене моей
Ивы кружевная тень.
Завтра у меня под ней
Будет хлопотливый день!
Буду поливать цветы,
Думать о своей судьбе,
Буду до ночной звезды
Лодку мастерить себе.
(Н. Рубцов, 1965)
Помнит Ульянка наказ свекрови: всегда держать чистыми половики и занавески в горнице. Первым делом проверит мать Арефы, что невестка прибралась в парадной части. А если окажется, что позабыла подмести да пыль вытереть, то браниться начнет долго. Не нужно Ульянке этого, она старается сохранить лад в семье, поэтому побежит она первым делом порядок навести. На золовку расчет небольшой – та и встанет позже, и вообще девка с ленцой. Но ей позволено лениться – она-то еще не хозяйка.
Зимой, когда холодно, бежит Ульянка вытряхивать половик не на улицу, а в сени. Мороз лютый! Тут пока оденешься, обуешься, рукавицы найдешь, уже заледенеешь. А в сенях пусть и не топят, все теплее. Накинет шаль, оглянется быстро – никто не видел? – и ловко-ловко, быстро-быстро встряхнет холстину. Ульянка убирается хорошо, часто, поэтому не так уж там много грязи бывает.
В сенях скидывали верхнюю одежду, оставляли уличную обувь. Сени – укромный уголок между мирами, внешним и внутренним. Там и припасы хранили, которым в тепло нельзя, и инструменты, а летом, когда тепло, там и спать можно было. Заглянут родные на недельку, ахнет хозяйка: где же я вас всех положу? Так и отправит – кого на сеновал, кого в сени. В иных домах сени большие, просторные, с целую комнату. В других – клетушка с полками, где только соленьям и место. Впрочем, для припасов служила и клеть – пространство между сенями и жильем. В самые лютые морозы в сени загоняли скотину, чтобы не померзла. А вот птицу держали в самой избе, у печки.
Много позже, уже в эпоху Романовых, в сенях богатых домов обитали девушки-служанки. Этих крепостных так и называли «сенные девки», и были они на положении подай-принеси.
Кого посылали весточку к соседям послать, кто подсоблял барышням по утрам одеваться, а кто и в комнатах убирался. Сенным не позволялось самим ходить по остальному дому, да еще и праздно. Если позвали – надо бежать быстро, чтобы не осерчала хозяйка. А так, без надобности, в гостиную не сметь. И хотя жили девки в усадебных домах, совсем на другой манер устроенных, в XVIII веке их все равно так и называли – сенными – еще почти сто лет.
В сенях сердобольная хозяйка могла разрешить переночевать путнику или страннице. Считалось правильным помогать людям, которые шли по миру или на богомолье. Благодаря этой старой традиции благополучно завершила свой подвиг простая девушка Прасковья Луполлова, которую в народе называют Парашей-Сибирячкой. Отца ее в 1798 году отправили на поселение, обвинив в воровстве лошадей. Однако ж отец Параши настаивал на своей невиновности, и отважная девушка решила попытать счастья – добраться до столицы, обратиться к государю, рассказать всю правду и помолиться о заступничестве. 8 сентября 1803 года начала она свой путь из Ишима. Ехала на подводах, плыла на лодке, долго-долго просто шла пешком. И везде находились люди, готовые помочь. Русский человек щедр к путнику, сердце у него отзывчивое. К кому-то Параша нанималась на работу, кто-то просто давал ей кусок хлеба и воды. Не раз ночевала девушка под открытым небом, но не единожды ей давали приют на ночь в чьих-то сенях.
К слову, Параша достигла своей цели. Добралась до Петербурга, познакомилась с княгиней Татьяной Васильевной Юсуповой (урожденной Энгельгардт, племянницей самого Светлейшего князя Потёмкина-Таврического, что был так люб императрице Екатерине II), и через нее, добрую женщину, была представлена императрицам Марии Федоровне и Елизавете Алексеевне – матери и супруге Александра I. А поступок девушки так потряс современников, что дело отца Параши было пересмотрено! Луполлову разрешили вернуться из Ишима, а глубоко верующая Параша, исполнившая свой обет, приняла монашеский постриг. И умерла в монастыре.
В сени уходили перемолвиться парой слов, если надо было, чтобы никто не слышал. В сенях сваты обсуждали невесту, к которой приехали. Помнила Ульянка, как приехали вечером посланники от Арефы, как с отцом разговор держали. А потом вернулись в горницу, да поднесла им Ульянкина мать полную чарку меда. И выпили эту чарку до дна… Тогда и решили, что дело свадьбой завершится. Это ведь тоже одна из традиций! Если бы сваты от меда отказались, значит, не понравилась невеста.
К слову, в Илимском краю, далеко от родных мест Ульянки, если сватовство не удавалось – никто не расстраивался. Запрягали заново и ехали к следующему дому. Коли там получали отказ, то отправлялись к третьему, пока не находилась невеста. Иногда женихам приходилось изрядно поколесить по округе, прежде чем удавалось сговориться…
Мерцают огоньки. Лучина – ненадежный источник света. Слабый, да что поделаешь. Умаялись все домочадцы от повседневных забот. Уже и скотина накормлена, и вычищено все, и каша в печи стоит-дозревает, чтобы наутро едоков накормить.
Ох, печь-матушка – без нее пропали бы! Русская печка – центр дома. Она и греет, она и кормит, она и постелью служит.
Сложил печку еще дед Арефы, известный мастер был в деревне. Была как-то Ульянка в Изборске, еще с отцом покойным, и удивили ее глиняные печки, совсем не такие, как у них дома. У них-то, у ладожских, печки-камени, надежные, крепкие. А вот изборские показались девушке смешными, ненастоящими.
Ставили печку так, чтобы по диагонали от красного угла. Подле нее все бабье хозяйство, тут и горшки, и ухваты, всего не перечислишь. Печка-матушка, так ее величали. Вот и новорожденного младенца испокон веков подносили к печке, словно показывали живому существу, и просили от нее тепла да добра. А домочадцы спрашивали: «В лес пойдет малой или у печи останется?» То есть какого пола ребенок. А если родился он слабым, то следовало его «перепечь»: клали на широкую печную лопату да отправляли в теплое нутро три раза. «В утробе не допекся, теперь тут допечется», – говорили в старину. Ульянкин сын был малыш крупный, сильный. А вот старший брат Арефы не
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 82
