социальную сеть фотографии о том, как он отдыхал всю неделю на Кипре и развлекался с какой-то шлюхой (или, быть может, женой). Он что, думал, что я за ним не слежу?! Хотя, нужно отдать ему должное – необходимо было постараться за пять дней на Кипре не загореть, чтобы не скомпрометировать себя. Да ещё и этот развод приплёл, рассчитывая на моё снисхождение и солидарность. Он-то откуда знает, что я развёлся?! Интересно, действительно ли он разводится? Интересен не сам факт, а то, сумею ли я понять, говорит он правду или нагло мне лжёт.
– Борис Викторович, боюсь, что мы вынуждены расторгнуть с Вами трудовые отношения. Мы, как Вы знаете, многократно шли Вам на уступки, и мне очень жаль, что у Вас сложилась такая тяжёлая ситуация. Я понимаю, что, вероятно, развод с женой может быть психологически тяжёлым моментом в жизни, подрывающим, в том числе, и иммунитет, но Вы и нас поймите, у нас очень жёсткие сроки сдачи продуктов, и мы не можем рисковать исполнением обязательств из-за непредвиденных ситуаций. К тому же, так или иначе, Вы работаете в химической лаборатории, являющейся потенциально вредным местом, и это также может способствовать тому, что Вы неважно себя чувствуете. Мне кажется, что с моей стороны будет правильным посоветовать Вам сменить место работы на то, где Вы могли бы чувствовать себя более свободным без привязки к жёстким временным условиям.
– Вы хотите меня уволить? – Борис выглядел одновременно удивлённым и подавленным, и мне даже на мгновение показалось, что у него на глазах навернулись слёзы. Меня всегда поражало недоумение на лицах увольняемых мной людей. Такое ощущение, что они считали себя такими великолепными работниками, что факт их увольнения был для них не только не очевиден, но и вовсе абсурден.
– Да, но я не хочу оставить Вас ни с чем. Я разговаривал вчера со своим приятелем, занимающимся так же, как и мы, топливным бизнесом, но немного с другим уклоном, и он сказал, что готов рассмотреть Вашу кандидатуру на вакансию сотрудника своей компании. Вот, возьмите его номер, скажите, что от меня! – я протянул ему визитку с номером телефона своего знакомого, отвечающего за работу сети бензозаправок в нашем регионе, с которым мы договорились отправлять друг другу увольняемых сотрудников для прохождения собеседования, которое, разумеется, хоть и никогда не заканчивалось принятием на работу, позволяло избежать проблем с фрустрированным увольнением людьми. Так они уходили мирно, понимая, что о них позаботились и направили в другое место, а к тому моменту, как их не брали на рекомендованное место работы – а мы специально растягивали это недели на две – они уже успевали смириться с тем, что на первом месте работы их никто не ждёт.
– Ну что ж, и на том спасибо! – Борис угрюмо и недоверчиво разглядывал серебристую визитку с номером. Он, как и прочие сотрудники моего отдела, не стал вступать со мной в открытую дискуссию, однако это ещё не означало того, что он что-либо не замыслил против меня.
– Знаете, Борис Викторович, позвоните по этому номеру прямо сейчас. Я действительно переживаю за Вас! – я протянул ему свой телефон, хотя, естественно, понимал, что он позвонит по своему. – Если возникнут какие-либо проблемы, то просто передайте трубку мне, и я всё улажу!
Он достал свой телефон и набрал номер. Когда с другой стороны взяли трубку, Борис услышал приятный, но деловой женский голос секретаря, которая выслушала его и уверила, что сотрудникам, которых рекомендует им Андрей Александрович, у них всегда рады, и они с особым отношением подходят к рассмотрению их резюме. Собеседование назначили на завтра в середине дня. Через две минуты он уже вполне жизнеспособный шёл в отдел кадров, которым я успел позвонить и сказать, чтобы они сегодня же отдали ему документы и что я не намерен видеть его здесь ещё две недели. Всё прошло даже лучше, чем я ожидал.
Пока я ждал Пашу, успел подписать документы, которые оставила у меня на столе Маша, и передал их ей. Паша пришёл ровно через двадцать минут. Ради забавы, каждый раз, когда я прошу его ко мне зайти, я засекаю время на секундомере своих часов. Видимо, он – тоже, так как приходит с погрешностью не более пятнадцати секунд.
– Привет, Андрей! Ты хотел меня видеть?
– Привет! Я только что уволил Бориса.
– Эм, ясно, но мог бы поставить меня в известность заранее, а не post factum. К тому же, это мог бы сделать и я, – Паша даже несколько замялся от того, что я сделал за него эту грязную работу.
– Я не хотел тебя дёргать посторонними проблемами: как-никак ты сейчас весь в работе над завершением проекта, вот и решил, что сам с ним поговорю, – объяснил я, хотя на самом деле причина была в том, что Паша был в силу темперамента и возраста, а ему было двадцать семь лет, слишком бойким. Вкупе с тем, что Борис был типичным мужиком среднего возраста с начинающейся сединой и заканчивающейся надеждой на более светлое будущее, в лучшем случае это могло бы кончиться скандалом или самоубийством Бориса, а в худшем – судом по защите прав трудящихся.
– Кстати о проекте, – встрепенулся Паша, – Борис в нём участвовал. Я понимаю, что проку от него было меньше, чем от остальных, но всё-таки, когда мы обсуждали то, что проект будет завершён к первому октября, я исходил из того, что он будет у нас работать.
– Когда ты сможешь закончить, с учётом того, что Бориса с нами больше нет?
– Ну… – Паша посмотрел на календарь, висящий на стене и показывающий четырнадцатое сентября, – к пятому октября, думаю, управимся.
– К пятому, так к пятому. Если управитесь к первому, выплачу тебе половину месячной зарплаты Бориса за то, что вы сделаете за него работу. При желании сможешь раскидать эту сумму по ответственным за исполнение лаборантам.
– Хорошо, разберёмся.
– Только числу к двадцать пятому дай мне знать, когда вы в итоге планируете управиться.
– Хорошо! – сказал Паша и ушёл работать.
У меня не было сомнений в том, что всё будет сделано к первому числу. И дело было даже не в том, что я пообещал Паше денежное вознаграждение. Я плачу ему столько, что половина зарплаты Бориса для него не более, чем пшик. Я позвал его на эту должность, потому что он в своё время показался мне ответственным человеком, дорожившим своими словами, и я ни разу не усомнился в правильности своего выбора. Его оговорку про пятое октября
