Книга Стальное сердце - Кэролайн Ли

Эндрю Фултона. Вспоминаю, как он засмеялся было, но осекся. Сам воздух на островах будто пропитан страхом, особенно на Шелки-Холме, овеянном слухами о несчастьях и проклятиях. Но Кон не уговоришь вернуться. И я прислушиваюсь, не гудят ли двигатели, смотрю на клочок неба сквозь прореху в крыше, не сверкнет ли вспышка, не промелькнет ли самолет. Жду, затаив дыхание. Тишина. Ни звука, только сонное дыхание Кон.

Глухой удар и рев. Мы обе вскакиваем.

– Что это? Что это было? Ты не ранена?

Хижина цела, мы невредимы, но шум означает одно: бомба. Немцы. Мы натягиваем свитера, обуваемся и, хлопая глазами, выскакиваем в темноту.

В заливе полыхает корабль.

На дальнем берегу, на холме, вспыхивают один за другим огни, слышны свистки и вой сирены: спасайтесь! В Керкуолле есть бомбоубежище, еще с прошлой войны, но стены его обваливаются – и немудрено, столько лет на него лазили дети, играли в войну. Кон оглядывается на нашу ветхую лачугу – стены в трещинах, крыша не чинена. Укрыться нам негде. Высматриваю в небе самолеты – ничего не видно, двигатели не гудят. И все равно до дрожи в коленях хочется где-нибудь спрятаться, сжаться в комок. Зуб на зуб не попадает. Воют собаки, по-волчьи пронзая тишину.

Кон хватает меня за плечи:

– Пойдем в дом. Залезем под кровать, а дверь чем-нибудь подопрем.

Качаю головой, высвобождаюсь, гляжу на пылающий корабль далеко в заливе. Поднимается в небо столб дыма, и видно, как мечутся в рыжем пламени люди. Посмотреть издалека – пляска.

Новый взрыв сотрясает землю. С ревом взметается вверх водяной столб и обрушивается вниз, и отдается эхом пронзительный скрежет металла.

Судно кренится, даже с такого расстояния видно, как быстро погружается оно в воду.

– Боже, – ахаю я. – Сейчас утонет.

Корабль скрипит. Крики, всплески – некоторые моряки прыгают в воду. Вот подбежал к борту горящий человек и, размахивая руками, бросился вниз.

– Сколько там людей? – спрашиваю я.

Керкуолл вспыхивает все новыми огнями, завывает сирена в такт моему дыханию.

– Пойдем в дом, – повторяет Кон, в ее взгляде ужас.

– Пятьсот? Тысяча? – гадаю я.

Кон отводит взгляд. Мы обе вспоминаем родителей.

– Нельзя, чтобы они утонули, – говорю я.

– Дот, я тебя умоляю. – Кон протягивает руки. – Бомбы, немцы. И…

Догадываюсь, о чем она думает – о жителях Керкуолла, ведь туда сбежится весь город. Но не время сейчас о них вспоминать. Хватаю ее за руку и тащу под гору, к нашей лодке, к воде.

«Тьме и смерти навстречу».

Не время об этом думать.

– Дот, постой! – не умолкает Кон.

Но я, точно не слыша, толкаю что есть силы нашу лодчонку. Та будто вросла. Кряхтя, колочу по деревянному борту.

– Стой, Дот! – кричит Кон. – Никуда мы не поплывем.

Лодка застряла в песке; с залива снова доносится скрежет гибнущего корабля, и я подвываю:

– Давай же, чертова посудина!

Сдвинув наконец лодку, я сталкиваю ее на воду.

– Давай останемся, – просит Кон и кивком указывает на дальний берег, на Керкуолл, где по-прежнему воют сирены, мелькают тени, мечутся лучи фонариков. Мы на целую милю ближе к заливу Скапа-Флоу, чем они, здесь у нас пахнет дымом, слышны крики. Кон ни с места.

– Сама и оставайся, – огрызаюсь я и, спрыгнув в лодку, опускаю в воду весла, отчаливаю.

А собаки все воют, сирена все надрывается.

Пожалуйста, пожалуйста, твержу я про себя, глядя на Кон. И представляю, как вернусь в хижину, а она лежит там мертвая. Или я сама утону. Не хочу ее здесь бросать. Но и смотреть, как люди тонут, тоже не могу.

Кон закрывает лицо руками, наверняка и она думает о том же.

Рявкнув «Стой!», она прыгает в воду, шагает к лодке, перелезает через борт. Я пытаюсь ей помочь, но она отмахивается.

Протягиваю ей весло.

– Помирать, так вместе, раз уж конец света нагрянул, – говорит она, и я узнаю прежнюю Кон, а не тот комочек страха, в который она с недавних пор превратилась.

– Не придуривайся, – отвечаю я. – Никто не тонет.

Кроме тех моряков.

Мы налегаем на весла.

Высокой волной от взрыва нас отбрасывает далеко в сторону, Кон ахает. Под нами чернильная тьма, над нами раскрытой пастью зияет небо.

Где-то рядом, в заливе, притаилась немецкая подлодка, ищет цель…

Взбухает черной тучей густой дым, судно заваливается сильнее, дула орудий смотрят в усыпанное звездами небо.

– Вон там! – вскрикиваем мы хором. Глядимся друг в друга, будто в зеркало, – губы сжаты, обе дрожим. Кон, хоть и отпускала шуточки про конец света, смертельно напугана, как и я.

За бортом, лицом вниз, качается на волнах человек. В руку ему вцепился другой – барахтается, отплевывается.

Я перегибаюсь через борт и пытаюсь вытащить его из воды. Он скользкий, рот разинут в беззвучном крике.

Мы втаскиваем его в лодку, он кашляет и отплевывается, лежа на дне. Я тереблю его за плечо, он моргает, трясет головой.

Плывем дальше. Как выбрать, кого из них спасать? Как понять, кто из них хороший человек, а кто плохой? Богач, бедняк, нищий, вор.

В воде плавают трупы, лицом кверху. Глаза широко раскрыты, на лицах печать изумления, как бывает при нежданной встрече со смертью. Нет, даже не изумления, а почти смирения.

Подбираем еще двоих, еле живых. Лодка, сильно осевшая, едва не переворачивается, когда втаскиваем последнего. Бледный и дрожащий, он мешком валится на дно подле двух других. Один из них стонет, по-звериному. Те, что в воде, машут руками, зовут на помощь из последних сил.

Не можем мы их взять.

– Другие лодки уже на подходе, – кричу я им. И спешу отвернуться – вдруг увижу, как кто-нибудь тонет, а спасти не смогу? Лодки из Керкуолла все ближе – надеюсь, успеют.

Кон гребет, дрожа, опустив голову, не глядя в сторону керкуоллских лодок.

Трое в нашей лодке смотрят на нас – глаза как блюдца, челюсти отвисли. Думают, что грезят наяву, или спятили, или в глазах у них двоится.

– Вы?.. – спрашивает один; говор не местный – видно, англичанин.

– Мы Хароны, – отвечает Кон. – Перевозим вас в царство мертвых.

Кон, когда ей тревожно, всегда отпускает мрачные шуточки.

– Да, мы двойняшки, – отвечаю я. – Вам не почудилось. Сейчас мы вас доставим в безопасное место.

Другие лодки из Керкуолла наконец с нами поравнялись, старые рыбаки перекликаются, высматривают в воде тонущих, втаскивают в лодки.

Не дай бог, враг, привлеченный шумом и огнями, сбросит еще бомбу.

Гляжу в небо. Свет звезд чистый и ясный, будто звенящий. Немецкий летчик запросто нас заметит и довершит дело. Дышать опять тяжело.

– Это не самолеты, – говорит один из спасенных.