а если не пойдешь, то я тебе руку сломаю. Как брату.
— Что⁈ Почему руку и почему как брату? — слегка отодвигается от нее чужак.
— Руку — потому что ты еще идти должен. Не буду я тебя нести. А как брату — потому что каждый человек в Лесу — твой брат. А если твой брат тупой и сам понять не может, что надо в поселение идти — то ему надо сломать руку. Нежно. — отвечает Тайра, объясняя очевидные вещи.
— Нежно? Варвары окраин… — бормочет чужак и Тайра делает быстрый шаг вперед, подхватывая его руку под локоть и протягивая ее в сторону. Вторая рука ложится на плечо, как опора, давая ей возможность упереться кистью в локтевой сгиб и выпрямить его руку, разгибая против естественного хода сустава.
— Ай! — удивленно говорит чужак: — я понял. Я пойду с тобой в поселение. К этому твоему Ларсу, кто бы он ни был! Отпусти меня, пожалуйста.
Глава 2
Задолго до селения Тайра учуяла слабый запах дыма и сперва не придала этому особого значения — ветер шел с востока, наверное, кто-то из молодежи перебрал с свежими ветками для костра, вот и пошел дым по низу, то-то достанется им от Ларса, если увидит, древесина должна быть хорошо просушенной, недостатка в сухих дровах нет, а густой дым всегда привлекал Тварей к селению и могла быть беда. Она лишь головой покачала, следя за тем, как впереди неуклюже ковыляет чужак — тот постоянно оступался, кряхтел, падал, хватался за правый бок и просил «посидеть немного». Она подумала, что не доверила бы такому вот даже до колодца ночью дойти, воды принести — обязательно споткнулся бы, разлил все и себя покалечил.
— Послушай — поднял руку чужак: — я уже не могу. Вот правда. Сил нет. В боку колет. Я же не машина, чтобы вперед идти…
— Что еще за маширна? — переспросила Тайра, садясь на поваленный ствол дерева и кивая чужаку, чтобы тот тоже остановился. Тот немедленно свалился на траву, оперся спиной об старую ель и с облеченным стоном вытянул вперед ноги.
— Машина — через пару секунд сказал он, повернув голову к Тайре: — эти произведения Древних. Вы еще их Тварями зовете. А по-научному они — Бестии. Существует сто тридцать два вида Бестий и каждый из них ужаснее следующего… так в Кодексе написано, не читала?
— Конечно читала — отвечает Тайра. Слишком быстро отвечает. Чужаку не обязательно знать, что она и читать то не умеет. Читали в поселении немногие, справедливо полагая что такое умение на границе Ойкумены скорее бесполезно, чем необходимо. Вот попадешь ты ногой в зыбучие пески или в гнездо паразитов — какая там разница будет, умеешь ты читать или нет. Никакой. Сожрут тебя вместе с башмаками и все дела. Или там в Склизкую Мамашу вляпаешься, да так, по-хорошему, чтобы половиной тела сразу в жижу, никто не спасет. Только косточки и останутся. Видела Тайра такое вот, несколько часов и хоть скелет из человека собирай — чистые, белые кости. Тут не книгу, тут на границе — следы читать нужно уметь. Звуки слышать. Понимать.
Вот она, Тайра, прекрасно понимает все, что нужно. И слышит, как в груди у чужака что-то хрипит с присвистом, не ходок он. Какие ему поиски, отлежится в поселении, супа черепашьего поест, травками его Айна попоит, глядишь и в себя придет. Местная лихорадка — штука прилипчивая, человека непривычного сразу с ног валит и семь дней из него жилы тянет, да так, что того выкручивает как мокрую тряпку, из тебя и пот и слезы и кровь… пока не поправишься. Или не помрешь.
— Раз читала, то знаешь. — кивает чужак и прищуривается, глядя на ее предплечье: — какая красивая! Это… бабочка?
— Да — Тайра поворачивает предплечье так, чтобы татуировка на предплечье не была видна. Рисунок был похож на бабочку, но чем дольше на него смотришь, тем больше он казался не бабочкой, а чем-то иным. Когда именно она сделала себе такую татуировку и что она означала — Тайра не знала. «Бабочка» на предплечье была с ней всегда и воспринималась ею и всеми окружающими как часть Тайры. Даже дети в поселении не удивлялись этому рисунку, потому было странно слышать, как кто-то обратил на него внимание. Действительно, подумала Тайра, а когда я успела себе такую вот штуковину сделать? В поселении у нас мастера по росписи на коже нет, а в городе я отродясь не была… странно это.
— Ладно, хватит рассиживаться — говорит она и встает на ноги: — идем дальше.
— Я бы поспорил с очаровательной воительницей и Охотницей на Тварей, но чует мое сердце, что ты мне руку сломаешь, так что я лучше послушаюсь… — говорит чужак и с кряхтением встает на ноги. Тайра смотрит на него и качает головой. Заводит руку за спину и достает клинок. Чужак меняется в лице.
— Я готов идти — говорит он: — не надо… — Тайра не слушает его, она находит взглядом прямое и уже изрядно подсохшее деревце, мертвое от корней и несколькими движениями срубает его и очищает от веток. Еще несколько движений и она протягивает ему дорожный посох.
— Чтобы идти было легче — объясняет она: — а то еще свалишься по дороге.
— Спасибо — говорит он и принимает посох из ее рук: — ты знаешь, что принимать дары в дороге означает заключить временный союз? Древний закон Килроя гласит…
— Иди уже — она тычет его в бок пальцем, и он вздрагивает. Затыкается. И идет. Она — идет следом, думая о том, что если бы не он, то она уже давно в поселении была и старина Гром подавился бы своей бородой, когда она ему ядро показала. Все-таки приятно осознавать себя особенной. Лучшей. Самой быстрой, самой ловкой, что бы там не говорила эта трещотка Айна. Еще пару таких ядер и они с Громом смогут наконец выправить ей клинок из зеленого металла, такой, который режет камень как масло, с ним можно в бой и с молодой Тварью вступать. Главное не нарваться на ее ядовитые клыки и выстреливаемые шипы. И от детишек отбиться.
Тут она вдруг понимает, что к запаху дыма добавился еще один. Нет, несколько. Ветер с востока… ага, шаги. Кто-то идет к ним навстречу и это не отряд охотников во главе с Громом, нет. Они бы и не успели, да и пахнут они по-другому. Тайра все равно немного расслабилась. Это не Твари, это люди. А в Лесу — каждый человек брат, это все знают. Она немного ускорила шаг, шлепнув чужака по заднице, чтобы быстрей ногами перебирал. Чужак только недовольно прошипел пару ругательств, но разбираться в новых словах Тайра не стала
