рот ладонью, она кашлянула.
— Снова кашель? — спросил я.
— Максик пришёл! Сына, а ты продуктов купил? — мать не ответила на мой вопрос, сделав вид, что я ничего не спрашивал.
— Не доехал, машина сломалась. Андрей помог, дотянул до сервиса. Давай, я завтра пешком схожу, хорошо?
Мне очень не нравилось, когда меня так называли. И единственным человеком, которому я позволял такое, была моя мать. Стараясь погасить в себе раздражение, я вспомнил обо всём хорошем, что случилось сегодня. Стянул с головы шапку и расстегнул молнию тонкой куртки.
В кухне что-то вкусно шкворчало на разогретой сковороде. Разуваясь и одновременно снимая с себя верхнюю одежду, я принюхался:
— Что на ужин?
— А ну-ка, погоди! — грозно сказала мать и снова закашляла. — Ты что, пил? А мне с утра сказал, что на работу поехал.
Нюх у моей матери, надо сказать, был очень чутким. И даже запах жарящегося на плите мяса не помешал уловить едва заметный перегар, исходивший от меня.
— Мы зашли в бар, посидели с Андрюхой. Ну, после того как мою машину в сервис отогнали. Я замёрз, пока его ждал. Он предложил выпить.
Глядя на мать, я понимал, что каждое лишнее сказанное мной слово делало только хуже. Я решил, что не стоит дальше оправдываться. Пусть думает что хочет. Какой смысл переубеждать её?
— Угу. Всё ясно. Посидели они… — разочарованно промычала мама, развернулась и пошла обратно в кухню, продолжая бурчать себе под нос. — Лучше бы продуктов купил, а не пропил.
Я был уверен, что не должен чувствовать себя виноватым за то, что произошло. Но тем не менее чувствовал, что виноват. Виноват хотя бы в том, что не купил продукты. Виноват, что не хватало денег. Виноват, что немного выпил. Хотя я вообще не пью. Андрей сегодня сделал это из лучших побуждений, совсем не желая подставлять меня.
— Ма! Ну чего ты начинаешь? Андрюха за всё платил. Честно! — не сдержался я.
Нервно повесил куртку на крючок на стене. Зашёл в ванную. Вымыл руки с мылом. Умылся.
Глядя на себя в зеркало в тусклом свете единственной лампы, я думал о том, что, быть может, потому и провожу так много времени на работе. Просто чтобы не ругаться с матерью дома. От подступающего чувства обиды и несправедливости я едва сдержался, чтобы не заплакать.
Собравшись с духом, я зашёл в кухню и прислонился плечом к дверному косяку, крашенному последний раз года три назад.
— Мам, я в понедельник на собеседование пойду.
— На другую работу?
— Да, там больше платят и переработок нет.
— А что там делать надо?
Я замялся, не зная, как лучше объяснить:
— Они разрабатывают игру. И сейчас набирают в штат тестировщиков, — сказал я, как есть, не успев ничего придумать.
Мать повернулась и посмотрела мне в глаза, качая головой:
— По вечерам только и делаешь, что играешь в свой компьютер. А теперь ещё и днями напролёт будешь? Ну всё понятно. Плохо, что отец тебя ремнём не бил. Всё жалел!
Я не выдержал и молча ударил со всей силы кулаком по деревянному косяку, заставив осыпаться на пол старую белую краску. От испуга мать вздрогнула. С немеющей от боли рукой я зашёл в свою комнату, резко закрыв за собой дверь так, что та громко хлопнула.
Я слышал, как мать в кухне недовольно гремела посудой. Но сейчас лучше не выходить, чтобы не наговорить друг другу того, о чём мы оба будем потом сожалеть.
Наклонившись над столом, я включил компьютер и сел на потёртый стул. Но никакого желания играть уже не было. Теперь даже есть не хотелось. Не раздеваясь, я лёг на старый продавленный диван и вскоре уснул.
* * *
Меня разбудила мелодия вызова моего мобильника. Я потёр заспанные глаза и стал искать его. Кто звонит в такую рань? Лениво дотянулся до стола и взял телефон в руки.
— Да?
— Здорово, Макс! Твоя машина готова. Ребята просят забрать пораньше. Подъедешь?
— Привет! Да, конечно… — сонным голосом ответил я. — А что было? Сколько я там должен?
— Да говорят, ерунда какая-то, с электрикой. Пиваса пацанам возьми, да и всё!
— Спасибо, Андрюха! Ты очень меня выручил!
— Ага. Ладно, давай там, до завтра! Ты не забыл?
— Нет, конечно! Помню, завтра в одиннадцать.
Я потянулся, встал с кровати и направился в ванную. За окном уже совсем рассвело. После непривычно длинного сна настроение стало намного лучше, чем вчера вечером.
Выйдя из ванной, я стал надевать верхнюю одежду.
— Макс! А позавтракать? — спросила мама.
Она сидела в кресле, закутавшись в плед, и смотрела телевизор. В последнее время мать, кажется, всё чаще чувствовала себя не очень хорошо. Но старалась скрывать это от меня, заставляя переживать ещё больше. Я давно хотел свозить её в хорошую клинику на обследование, но уже который месяц откладывал это до лучших времён.
— Машину сначала заберу. Приеду и поем, — сухо ответил я.
* * *
Я поставил на стол большой пакет с продуктами.
— Вот. Вроде всё, что нужно, купил.
— Давай, мой руки и садись поешь. Обедать скоро, а ты ещё не завтракал.
Мама вытерла свои руки кухонным полотенцем и начала разбирать купленные продукты. Я улыбнулся. Кажется, сейчас она чувствует себя лучше.
— Я после обеда на работу поеду. Поработаю, чтобы завтра отпроситься на собеседование.
— Так это в ту фирму, где Андрей работает?
— Ну да. Только в другой отдел.
— Что ж ты сразу мне не сказал?
Сегодня настроение матери было совсем другим. Это одновременно радовало и огорчало меня. Радовало потому, что теперь она мне верила. А огорчало из-за того, что не поверила вчера.
Я уже давно привык к тому, что в глазах матери мой друг Андрей являлся чуть ли не примером для подражания, неким идеалом сына. Тогда как сам я никогда не дотягивал до той планки, где был бы достоин хоть какой-то похвалы. Куда чаще мои увлечения мать раздражали. Она вообще не считала их чем-либо стоящим.
Пообедав, я заскочил в парикмахерскую и сразу поехал на работу. Проторчал там до поздней ночи, стараясь сделать как можно больше. И решил, что завтра утром просто не приду на работу. Пусть этот упырь сам выкручивается перед клиентами. Может, хотя бы подумает о ценности своих сотрудников.
Вернувшись домой за полночь, сильно уставший, я лишь завёл будильник и тут же увалился спать.
* * *
— Макс! — сквозь сон я услышал мамин голос. — У тебя собеседование во сколько? Что-то ты разоспался.
Я открыл глаза и понял, что проспал будильник.
— Чёрт!
