— Тебя научил новый хозяин?
Он усмехнулся ей в лицо.
— У меня нет хозяина, Кейтлин.
— Нет?
Ее глаза раскрылись так широко, что Мейсон рассмеялся.
— Кажется, это изумило тебя больше чем то, что я разведен.
— Не совсем так. Ты больше не похож на человека, которому можно приказать.
Мейсону пришлось постараться, чтобы не показать, как он удивлен прозорливостью Кейтлин.
— Некоторое время назад я обнаружил, что должен работать на себя.
— И чем ты занялся?
— Так, кое-чем…
— Это не ответ, сам понимаешь.
Усмешка, с которой Мейсон по-прежнему смотрел на Кейтлин, так обозлила ее, что она, пришпорив лошадь, послала ее в галоп. Мейсон припустил следом.
Прошел почти час, прежде чем он заметил бурую шкуру в траве неподалеку от зарослей смертоносного мескита. Мейсон вытянул руку.
— Вон твой теленок.
— Сама вижу.
— Цел и невредим, доволен травкой и думает лишь о еде, а между прочим, ему очень повезло, что он еще на ногах. Пятьюдесятью футами левее, к тем вон колючкам, — и готово.
— А то я не знаю, — мрачно отозвалась Кейтлин. — Как ты думаешь, почему я так спешила на поиски?
Девушка отцепила от седла лассо, которое Мейсон, изловчившись, тут же отобрал.
— Что ты делаешь?!
Гнев Кейтлин лишь позабавил Мейсона.
— Разве не ясно? Собираюсь заарканить теленка.
— Я тебя не просила. Верни мне лассо.
— И не подумаю.
Пришел черед Кейтлин демонстрировать искусство эквилибриста, но Мейсон держал лассо так, что ей было не достать.
— Думаешь, я не знаю, как ловят скотину? — обидчиво спросила девушка.
— Верю тебе на слово, но не зря же я трясся целый час в седле.
— Говорю тебе, я не нуждаюсь в помощи! — Она буквально швырнула в него эти слова.
Мейсон изучающе смотрел на хрупкую фигурку: воплощенные решимость и вызов. Господи, да в Кейтлин Маллин собрано все самое паршивое, что есть в женщинах, и худо придется тому глупцу, который с ней свяжется. Но, будь все проклято, как сексуальна!
Кейтлин заметила его изучающий взгляд.
— Ну что?
— Никогда не представлял тебя ковбоем.
— Может, и стоило.
— Кстати, о ковбоях. Почему бы не позволить одному из них сделать его дело?
— Мне… — Кейтлин помялась, — мне хочется сделать это самой.
Мейсон повертел лассо в руках и будто между прочим заметил:
— Вот интересно: прилетев сюда, я не увидел ни одного ковбоя.
Кейтлин отвела взгляд.
— Нам сейчас слегка не хватает рабочих рук.
— И все?
— А что еще?
— Я жду, что скажешь мне ты, Кейтлин.
Она своенравно вздернула подбородок.
— На ранчо есть ковбои. Знай я, как ты жаждешь увидеться с бывшими коллегами, я бы организовала комитет по торжественной встрече. А так… — она пожала плечами, — говорить не о чем.
— Я так и понял.
— Теленок, Мейсон, — напомнила Кейтлин. — Если ты не собираешься ловить его, поймаю я.
Его взгляд пробежал по ее рукам — таким тонким, что, казалось, сожми их покрепче, и сломаются.
— Ты невесома, как птичка, Кейтлин. Не похоже, чтобы тебе удалось удержать что-нибудь тяжелее карандаша для бровей, не говоря уж о лассо.
— Внешность обманчива, к тому же карандаша у меня нет, а сил довольно. Так ты отдашь мне лассо, Мейсон?
— Конечно, — усмехнулся он. — Когда заарканю теленка.
— Ты теперь летчик, а не ковбой.
Его усмешка стала шире.
— Кто был ковбоем, остается им навсегда.
— И давно ты не бросал лассо?
— Неважно. Есть вещи, которых не забывают. — И добавил многозначительно: — Так же, как есть кое-что, о чем думаешь, даже когда оно давно уже не часть твоей жизни.
Взгляд Мейсона блуждал по лицу Кейтлин, задерживаясь на губах, слаще которых он не пробовал все эти годы. Та Кейтлин, что он знал пять лет назад, — восемнадцатилетняя — была нетерпеливой, необузданной, пылкой. Мейсон ощутил, как при этом воспоминании что-то внутри него сжалось.
Под его пристальным взглядом лицо Кейтлин менялось: глаза потемнели, на шее часто забилась жилка. Пальцы на поводьях побелели. Она выглядела так, словно борется с чем-то, спрятанным в глубине души, хотя с чем — Мейсону было невдомек.
— Я не хочу, чтобы теленок погиб, — сказала она наконец.
— Он не погибнет.
— Я о тебе, Мейсон. Вдруг ты разучился бросать лассо?
— Если я его убью, куплю тебе другого.
— Не думай, что я не напомню! — крикнула она, когда Мейсон поскакал к теленку, на ходу раскручивая лассо.
Малыш не успел испугаться — Мейсон набросил петлю точно ему на шею. Еще через пару минут он натянул повод перед лошадью Кейтлин, крепко держа на седле брыкающегося теленка. Глаза Мейсона сияли, как у человека, хорошо сделавшего любимую работу.
— Испуган, но жив.
— Спасибо.
— Не благодари. Я доставил себе удовольствие.
— Я видела.
— Я же сказал: кто был ковбоем, им и останется.
Кейтлин задумчиво покачала головой.
— Думаю, здесь кое-что еще, Мейсон.
Их взгляды встретились.
— Ты о чем? — почти равнодушно спросил он.
— Это было представление. Я видела сотни ковбоев за работой, ты дашь фору любому. И в точности, и в скорости. Думаю, ты выступал в родео. — И, когда он не ответил, спросила: — Ведь я права, да?
— Возможно.
— Ковбой с родео. Ну и ну!
— По-моему, малышу пора вернуться к маме, Кейтлин.
— Я понимаю, когда меняют тему, — дерзко заявила она.
Они тронулись в обратный путь, но взяли несколько левее — надо было вернуть теленка в стадо.
Мейсон осматривался и мрачнел.
— Ты смотришь на мескит? — догадалась Кейтлин.
— Его куда больше, чем мне помнится.
Кейтлин пожала плечами, но в голосе ее звучало отчаяние:
— Ты же знаешь эти колючки, от них чертовски трудно избавиться.
— Проклятие техасских ранчеро, — согласно кивнул Мейсон. — Но так плохо никогда не было, Кейтлин. Твой отец не позволял колючкам разрастаться. Во всяком случае, когда я здесь работал.
