мы увидим в главах 4–9, предсказуемой и выгодной для тех, кто ее давно осуществляет. Даже происходящие в ней изменения двигаются черепашьим шагом, особенно если учесть осуществившиеся на протяжении жизни предыдущего поколения существенные трансформации политико-экономических стимулов как на глобальном, так и на национальном уровнях.
Ключевые тайны в контурах политики
В структуре формирования политики новейшей политико-экономической истории Японии наблюдаются три парадокса, которые могут дать дополнительные подсказки для разрешения главной загадки резкого снижения темпов развития страны.
Парадокс реакции на глобализацию[22]. На протяжении всего послевоенного периода символы глобализма пользовались в Японии популярностью как в политическом дискурсе элиты, так и в массовом общественном диалоге: мир, Организация Объединенных Наций, глобальная ответственность и т. п. Отличаясь относительно быстрой реакцией, Япония как государство оперативно проявляла свое отношение к целенаправленному внешнему давлению, или гаяцу, как в плане риторики, так и в отношении национальной политики, что сглаживало основные противоречия во внутренней японской политической экономике [Calder 1988b; Schoppa 1997; Schaede, Grimes 2003]. Однако на мощные ветры глобализации, которые за последние три десятилетия изменили большую часть мировой экономики, как практическая политика, так и поведение японских предприятий реагируют крайне неторопливо — несмотря на высокий уровень взаимозависимости Японии и всего мира в таких стратегических областях, как финансы. Японские порты и аэропорты остаются высокозатратными и ориентированными на внутренний рынок; японское сельское хозяйство также отличает протекционизм. Японская политика регулирования в сфере телекоммуникаций и финансов очень медленно приходит в соответствие революционным изменениям, охватывающим в этих секторах мир с 1980-х годов. Японское образование, как и профессиональная подготовка, остаются местечково-провинциальными, хотя их картина и начинает постепенно меняться.
Парадокс межотраслевого контраста. В государственной политике Японии, по крайней мере с 1950-х годов, наблюдаются резкие контрасты: сильная рыночная ориентация тех предприятий, что непосредственно производят внешнеторговую продукцию, и широко распространенный протекционизм и благосклонное отношение ко многим неэффективным субъектам хозяйствования в неторгуемых отраслях. Такой раздельный подход предполагал низкие тарифы на промышленные ресурсы и решительные усилия по стимулированию производства в торгуемых секторах с более высокой добавленной стоимостью. В то же время государственная политика в неторгуемой части экономики потворствовала крайне протекционистскому и экономически неэффективному отношению к таким отраслям, как транспорт, строительство, сельское хозяйство и сфера услуг.
Парадокс непоследовательности. В Японии, как и в большинстве развитых обществ, существуют тщательно разработанные правила управления. Как в международных, так и во внутренних политических операциях, состоявшиеся инсайдеры — те, кто систематически, в течение длительного времени, участвует в хрестоматийных сделках с другими легитимными субъектами политики, — обычно пользуются благоприятным к себе отношением. Японская политика, как и японская социальная практика в целом, склонна отдавать предпочтение инсайдерам перед аутсайдерами, будь то последние иностранцы или местные жители. Она также не склонна к быстрому внедрению абстрактных глобальных стандартов, несмотря на то что многие японцы лично уважают и идеализируют такие нормы.
Говорят, что японская политика меняется, становится менее ориентированной на уравновешивание, что в конечном итоге ведет к превращению Японии в неолиберальную страну, см., напр., [Rosenbluth, Thies 2010]. Со времени реформ 1994 года электоральная политика действительно стала более гибкой и плюралистичной. Тем не менее значимые неолиберальные структурные реформы продвигаются медленно, даже когда их настойчиво продвигают такие сильные лидеры, как Дзюньитиро Коидзуми и Синдзо Абэ.
Проблемы для анализа
Со времен Аристотеля в теории социальных наук принято считать, что самыми убедительными объяснениями являются те, что сравнивают явления внутри одной категории, и те, что могут одновременно объяснить как сходства, так и различия в поведении [Mill 1843]. Учитывая парадоксальные особенности развития Японии в последний период времени, можно говорить о перспективности теоретических исследований, поскольку это развитие характеризуют резкие, скачкообразные изменения ранее непрерывной переменной. Во многих отношениях сложный профиль развития Японии, как представляется, является следствием естественного эксперимента.
Двойственные модели политики и эффективности
Для объяснения недавних показателей развития Японии необходимо провести одновременный анализ двух отдельных и, на первый взгляд, противоречивых сюжетов: (1) необычайно бурное развитие страны и его высокие темпы после Второй мировой войны (1951–1990 гг.); и (2) последующая стагнация Японии (1990 г. — настоящее время). Если мы нуждаемся в качественном и действительно надежном объяснении этих процессов, то оно должно предложить также потенциально проверяемые прогнозы, касающиеся третьей аналитической задачи: понимания предпосылок и перспектив возрождения Японии.
Анализу причин японского экономического роста уделялось достаточно серьезное внимание как в экономической, так и политико-экономической литературе. Однако авторы большей части публикаций не предвидели и не могли с достаточной легкостью объяснить возникшие впоследствии трудности. Второй и третий моменты, объясняющие недавнюю стагнацию Японии и перспективы ее возрождения, рассматриваются гораздо реже. Практически ни в одной из существующих публикаций не делается попытка объяснить возникшие трудности при помощи тех же переменных, которые учитывались при объяснении предыдущих успехов.
Приглушенная реакция на глобализацию?
Наступивший в экономике Японии период стагнации совпал также с поистине историческими изменениями по всему миру. С конца 1970-х годов с невероятной силой развернулись информационная трансформация и интеграция мировой финансовой системы, закончилась холодная война, произошла интернет-революция, на глобальную экономическую сцену вышло огромное количество новых действующих лиц — прежде всего из Китая, Индии и бывшего советского блока. Поэтому важными и требующими тщательного рассмотрения вопросами нашего анализа станут также: (1) как глобализация влияет на японскую политико-экономическую систему; и (2) почему Япония не реагирует на глобальные изменения более динамично.
Извлечения из имеющихся литературных источников
Как уже говорилось, модель развития Японии фиксирует прерывистость этого развития. Большая часть таких базовых макроэкономических и демографических параметров этой модели, как норма сбережений и возрастная структура, не претерпели резких изменений, что говорит о том, что приоритетное значение имеют более резко меняющиеся политико-экономические переменные. Для того чтобы выявить причинно-следственные связи внутри разгадываемых нами загадок, мы прежде всего обратимся к литературе по политико-экономическим вопросам.
Нашей отправной точкой должно стать рассмотрение микроэкономических структур стимулов и их взаимосвязи с социальными действиями. Классическая экономика, конечно, начинается с рационального актора как основной парадигмы, к которой теория игр добавляет важное понимание того, как взаимодействуют, формируя логику сотрудничества и конфликта, в которой имеют преемственность более широкие социальные отношения, стимулы отдельных акторов, см., напр., [Schelling 1974: 15–29]. Логика конфликта наглядно иллюстрируется базовым обоснованием игр с помощью таких примеров, как, например, дилемма заключенного. Однако идеи Роберта Аксельрода и Джорджа Цебелиса показывают нам, как с течением времени итерации данного социального взаимодействия, или игры, равно как и стабильные ожидания относительно такого взаимодействия, делают кооперацию более вероятной, тем
