тоненькая, но довольно хваткая девичья ладонь.
– Помоги встать, чародей, всё не могу прийти в себя от твоего взгляда, – девушка говорила устало, словно после тяжелого трудового дня.
Кот поднялся на ноги, увлекая реку за собой. Миг и перед ним оказалась состоящая из воды полупрозрачная дивчина. Воин огляделся: полянка и лес на месте, а реки будто бы и не было.
– Добился своего? – она едва не упала, невольно опершись на плечо собеседника. – К нему теперь поведешь?
– К кому? – Баюн удивленно изучал новую знакомую.
– К хозяину своему, – она ощерилась. – К тому, по чьей воле за мной охотился. Чую-чую его смрад. Давно его почуяла, потом ты появился. Ну, думаю, утоплю. А не сладила с тобой, не смогла утянуть на дно.
– У меня нет хозяина, – взял её за плечи и пристально взглянул в омут голубых глаз. – И я сам давно искал этот запах. Думал, что ты меня ради его носителя заманила и в плен взяла.
– Шутишь? – девушка прыснула, расслабляясь. – Искал? Да от него бежать надо, со всех ног не оглядываясь.
– Так беги, чего медлишь?
– А ты? – она подняла голову, взор начал проясняться.
– А мне нельзя. Я его поймать должен.
– Поймать?! – она прыснула. – Ой, насмешил! Да я сейчас свалюсь от хохота, да обратно булькающей лужей стану. Поймать! Ах-хаха!
Спутник Макоши насупился.
– Ты собственно кто такая?
– А ты? – девчонка смолкла, прищурилась.
– Я – Кот Баюн.
Она призадумалась, скривила губки.
– Баюн, Баюн, ммм, нет, не слышала.
– А ты кто? Назовись!
– Вот ещё, – девушка фыркнула, задрала носик. – Будет дочь Водного Владыки каждому называться! Ой…
Кот невольно склонил голову. Девушка улыбнулась, но тут же вновь помрачнела, почуяв усилившийся запах плесени.
– Выходит, тебе известно, чей это запах?
– Конечно, – она всплеснула руками. – От него я и бегу, от него я тут и затаилась.
– Бежишь? Во владения отца пробраться хочешь?
– Если бы, – девушка опустила очи. – Из них и сбежала.
– Почему же? – Кот обернулся, осматриваясь. Он, как и собеседница, чуял опасность, но не ведал откуда её ждать. – Никак замуж выдать хочет?
– Если бы замуж, – она засияла. – Да за такого славного котейку! – водяница неожиданный сделала шаг вперед, повисла на шее воина, с громким чмок поцеловала его в порозовевшую от стыда щеку.
– Полно тебе, – покраснев ещё сильнее, Кот отстранился от смеющейся собеседницы. – Говори как есть!
– А так и есть! – она повысила голос. – Замуж отдать хочет. Да выведала я, как не спрашивай, а выведала: не нужна я ему, за Силой моей охотится.
– Силой? – удивился воин.
– Да, Силой. И не тебе, жителю Прави, удивляться. Или полагаешь, только вы можете к ней прикасаться?
– И много в тебе Силы?
Девушка подняла брови.
– Вновь хочешь на себе испытать? – она посерьезнела. – Да, коли хочешь знать, в моём отце заключена одна из искр Прародителя. Частица первозданного Белого Света, из которого и была скована Сварогом – его первым сыном – Единая Сварга. Удивлен, мурлыка? – она вновь перешла на игривый тон.
Ответить Кот не успел. С лугов, цветастым ковром раскинувшихся за деревьями, раздалось полное злобы и отчаяния: «Бегите!» Недавние знакомцы переглянулись и, не сговариваясь, сорвались с места. Баюн молниеносно подхватил шлем и бросился в заросли, из-за которых и послышались крики. Водяница кинулась в противоположное направление, остановилась, слегка помедлила и двинулась следом за собеседником, осторожно ступая по игольчатому ковру молодого сосняка.
* * *
– Дядька, Ждан, а правду про тебя бают?..
Безусый малец, впервые допущенный на ночное, с искренним интересом смотрел на задергавшийся глаз главного деревенского пастуха. Мальчишке было невдомёк, что старшие ребята, неспроста зажимают рты кулачками, горящими озорством очами наблюдая за происходящим всеми силами стараясь сдержать рвущийся из груди смех. Пастух, напротив, отлично всё понял, цепким взглядом выцеливая заводил, которые и науськали несмышленого на дерзкий поступок. Поймавшие дядькин взгляд тут же давили в себе смех и опускали очи, понимая, что переступили черту, за что в скором времени придется принять наказание по-взрослому. Ждан хоть и справедлив, но довольно суров, да и рука у него тверда не по годам, недаром оба его сына сразу после дня Перуна и посвящения в воины отбыли на сторожевую заставу, стоявшую на границе степи и обжитых мест, чего не удостаивался в их возрасте ни один из сыновей Большого Ужа – их родной деревеньки. После раздачи безмолвных обещаний зазнавшимся подпаскам пастух перевел взор на ждущего ответ мальчишку.
– Говори, Новик, что же про меня бают?
Ничуть не удивленный пристальным взглядом и тоном дядьки, не в силах более держать на языке вертящийся зубастой колючкой вопрос, мальчик выпалил:
– Правда, что ты обещал водяному его болото осушить, а всех его мавок сетью изловить?
Ждан чмокнул, теребя длинный завивающийся ус. Не о том он ждал вопроса.
– Было дело, – нехотя выдавил из себя пастух.
Подбодренный ответом Новик, которого коснулась тень сомнения в правильности своего поступка, воспрял духом и не останавливаясь, – чего искренне ждали одумавшиеся зачинщики разговора, – продолжил.
– И то, что в гости тебя Владыка Трясины пригласил – не врут? – мальчик затаил дыхание.
– Не врут, – ухмыльнулся Ждан, медленно обводя взглядом притихших подпасков.
То, о чем было велено никому не говорить, кроме прошедших посвящение, которое он сам и проводил, стало достоянием несмышленого отрока. Как бы он не разболтал услышанное всему селению. И не дай боги это дойдет до совета старейшин или тем паче до кудесника Богуслава. А ведь дойдет. И кто же у нас такой болтливый: Завид или Тишило? И как Ратко, поставленный старшим среди подпасков, допустил такое? Ишь, глаза в землю пуще всех прячет – чует, чем ему грозит нынешний разговор. А может, он и науськал малого? Подрос, оперился, почуял вкус власти. Или не он?
Терзаемый сомнениями Ждан с горечью понимал, насколько зыбкой оказалась его затея. С самого первого дня, да что там дня, с момента, когда он запыхавшийся с дороги с переполняемой душу радостью отворил дверь в совсем недавно поставленный дом и влетел в горницу, но вместо долгожданных объятий молодой жены встретил поседевшую за ночь бабу, испуганно прижавшую к себе дитя, решил, что будет делать. Идти на такое одному – неминуемая погибель, да и не сладить, не сдюжить. Говорить старейшинам – так не поверят, и кудесник ничего не сказал, даже после стольких лет, сколько Цветава носит на руках их не взрослеющую дочурку. Да и он сам, как только переступал порог избы, напрочь забывал о тревогах, обнимал жену и баюкал дочку, которая совсем недавно увидела свет, а в себя
