неприязнь. Выдвижением на пост министра он был обязан исключительно покровительству Последнего Герцога, а потому повсеместно считался ставленником Орланко.
— В конце концов, — продолжал Григ, — любое предложение, исходящее от вашего величества, — высокая честь, которую нельзя просто так, мимоходом, отвергнуть. Если даже упомянутый офицер совсем иначе представляет наилучшую карьеру, неужели он не сочтет себя обязанным принять предложение, дабы не оскорбить ваше величество отказом?
— Верно! — поддержал Торан, с подлинно военной сноровкой распознав выгодное направление удара. — Для каждого офицера армии Вордана желания вашего величества должны быть превыше любых сомнений и личных планов!
— И для тебя тоже? — огрызнулся король, на миг обретя подобие былого задора.
Министр военных дел склонился в глубоком поклоне.
Я только пытаюсь указать вашему величеству на отдельные аспекты дела, которые могли быть не приняты во внимание. Безусловно, все мы подчинимся вашему окончательному решению.
Даже издалека, с порога спальни, Расиния без труда разглядела выражение, появившееся на лице короля. И решила, что настала пора вмешаться.
— Прошу прощения, господа. — Принцесса учтиво кивнула членам кабинета и, повернувшись к отцовскому ложу, присела в глубоком реверансе. — Вы посылали за мной, ваше величество?
— Да, посылал, — сказал король. — Выйдите все. Я желаю говорить со своей дочерью с глазу на глаз.
Расиния отступила вбок, и высокопоставленные гости короля гуськом двинулись мимо нее к двери. Архиепископ на ходу пробормотал с сильным мурнскайским акцентом несколько сочувственных слов; Торан ограничился взглядом искоса и дежурным кивком.
И только последний из вельмож прямо посмотрел ей в глаза. Он был невысок ростом — не выше самой Расинии — и в топорщившемся камзоле казался круглым, как мячик. Макушка его была совершенно лысой, но взлохмаченный венчик волос за ушами и на затылке отчасти искупал этот недостаток, делая его похожим на классического философа. Впрочем, примечательней всего были очки, громадные, с линзами диаметром почти с ладонь и такой толщины, что лицо за ними искажалось до неузнаваемости. Короткий нос и чуть тронутые румянцем щеки по прихоти очков причудливо меняли форму при каждом движении головы, но когда этот человек смотрел на другого в упор, как сейчас на Расинию, глаза его вдруг становились пугающе огромными — раз в пять больше обычного размера.
Забавного толстячка было легко не принять всерьез — и многие так и поступали, неизменно себе же на горе. Его светлость герцог Маллус Кенгир Орланко, министр информации и всевластный хозяин Конкордата, всегда был готов воспользоваться любым преимуществом, в том числе и тем, что давала его безобидная внешность. Расинию эта безобидность не обманывала. Последнего Герцога повсеместно и безоговорочно признавали самым опасным человеком в Вордане, и принцесса достаточно долго жила при дворе, чтобы понимать: это как минимум преуменьшение. Лично она не была уверена, что кто–то опаснее найдется и во всем мире.
Сейчас герцог, проходя мимо, удостоил ее лишь беглой улыбки и едва заметного поклона. Дверь спальни закрылась за ним. Расиния подошла к королевскому ложу, такому огромному, что ей пришлось вскарабкаться на кровать, чтобы оказаться ближе к отцу. Тот потянулся к ней, выпростав руку из–под тяжелых перин, и принцесса взяла его ладонь в свои — исхудавшую, почти невесомую, словно певчая пташка. Кости его па ощупь казались хрупкими, как засохшие веточки, кожа тоже была сухой, будто пергамент.
Король повернул голову в сторону дочери и моргнул слезящимися глазами:
— Расиния?
— Я здесь, папа. — Принцесса легонько сжала его руку. — Как приятно видеть тебя бодрствующим.
— Да, в кои–то веки. — Король закашлялся. — Всякий раз, приходя в себя, я вспоминаю о тысяче дел, которые надо бы переделать на случай, если этот раз — последний. Вот только выбиваюсь из сил прежде, чем разберусь хоть с одним–двумя.
Он прикрыл глаза и хрипло, с усилием выдохнул:
— Прости меня, Расиния.
Не говори так, папа! — возразила она. — Быть может, сейчас это знак, что тебе становится лучше. Доктор Индергаст…
— Доктор Индергаст честен со мной, — перебил отец. — В отличие от прочих глупцов и льстецов… или этого левиафана в красном.
— Он замечательный врач! — не сдавалась Расиния. — Лучше него нет в Вордане!
— Порой и лучший врач может быть бессилен. — Король сжал ее пальцы и открыл глаза. Однако я звал тебя не ради бесплодных споров.
Принцесса опустила голову. В наступившем молчании король собирался с мыслями. Наконец он спросил:
— Ты знакома с графом Янусом бет Вальних–Миераном?
— Только мимолетно, — отозвалась Расиния, слегка опешив. — Он появлялся при дворе года три назад, если не ошибаюсь. Мы тогда обменялись парой слов.
— То есть ты мало о нем знаешь?
— Лишь то, что он отправился в Хандар подавлять мятеж и что ему сопутствовала удача.
— Его миссия в Хандаре увенчалась успехом. Полным успехом, который превзошел любые ожидания. Даже наш славный министр информации был совершенно ошарашен, а ты знаешь, как редко с ним такое случается. — Король издал сухой смешок и тут же надрывно закашлялся. — Я вызвал графа в Вордан. Сейчас он как раз на пути сюда, и, когда прибудет в страну, я намерен назначить его министром юстиции.
Расиния промолчала, мысленно изменяя кое–какие планы сообразно новому обстоятельству. Лицо принцессы оставалось совершенно бесстрастным.
— Уверена, что граф справится с этой должностью, — наконец сказала она. — Но…
— Но при чем здесь ты? — Король вздохнул. — Мне приходится думать о будущем. О том, что выпадет на твою долю после того, как меня не станет. Орланко уже сейчас пользуется слишком сильным влиянием в кабинете министров. Григ пляшет под его дудку, да и Торан недалек от этого. Граф Альмир всегда сторонился политики. Если Орланко протолкнет своего ставленника еще и в Министерство юстиции, он станет подлинным королем — во всем, кроме титула.
— Ты не доверяешь Орланко? Так прогони его! воскликнула Расиния с бо́льшим жаром, чем ей хотелось бы. — А еще лучше отправь на плаху!
— Если бы все было так просто, — вздохнул король. — Борель ни за что не допустит подобного исхода. И потом, нравится это нам или нет, но Орланко, возможно, единственный, кто удерживал нас на плаву с тех пор, как…
Он осекся, устремил в пустоту невидящий взгляд. Впрочем, Расиния и сама могла бы закончить эту фразу. Ей было всего тринадцать в день битвы при Вансфельдте — ужасный день, когда Вордан потерпел поражение в войне с Борелем и лишился наследника престола. Отец уже был болен,
