Одно мне дал старик-татуировщик, вторым стала ослабленная версия транквилизатора Геллы. Разрезания кожи когтями суккубы я даже не почувствовал. Мне слишком хотелось спать. Однако затем дело дошло до костей. Надо было удлинить их, чтобы магия могла уцепиться за это и начать наращивание дополнительной плоти, а не просто закрытие раны.
«Вообще, это заклятье старается сохранять даже очень поврежденные конечности», — объяснял мне до этого Первый. — «И лишь когда ну прям совсем ничего нет, то оно просто заживляет рану. Так что тебе нужно вскрыть культю и потихоньку вытягивать кости. Кроме того, твоя перевертыш сможет временно создать тебе типа „протезы“ из своей плоти. Понимаешь?»
«Нет», — честно ответил я.
«Ну вот у тебя сейчас нет костей запястья. Гелла заменит часть из них своей плотью, плюс добавит немного твоей. Заклинание воспримет это как протез костей. Начнет наращивать вокруг него мышцы и кожу. Потом Гелла убирает „протез“. У неё жидкая плоть, которая может просто вытечь через небольшое отверстие. Затем снова лечебная точка, которая теперь добавит тебе отсутствующие кости. Вуаля! Рука готова».
Хм. Звучит логично но не очень приятно. На какое-то время у меня будет рука без костей.
«Только учти, что эта магия использует для восстановления ресурсы твоего тела. Так что регенерация потребует много энергии».
Это я хорошо помню. Когда меня в форте морили голодом из-за вороватого слуги, каждое новое восстановление давалось все сложнее. У меня до сих пор на лице остались следы. Части левого уха нет, щеки как у мумии. Красавец. Благо в этом мире и без меня уродцев хватает, так что не жалуюсь.
Вся операция заняла минут десять, в которые время то проносилось мимо в наркотическом полусне, то растягивалось побуждающими вспышками боли. Манипуляции с костями это неприятно.
— Тихо, тихо. Потерпи ещё чуть-чуть, — шептала мне Гелла, пока я себе клялся, что больше никогда не допущу потери конечностей.
Если одну кисть восстанавливать так «приятно», то насколько чудеснее будут ощущения в случае с целой рукой? Лучше не проверять.
По окончанию экзекуции я отключился и проспал где-то двенадцать часов. Проснулся, ощущая себя довольно сносно. Голова не болела, рука уже отвечала на команды мозга, пусть и казалась слабее утраченной. Ничего. Адаптируемся.
Из-за расхода ресурсов организма на регенерацию я ощутил зверский аппетит будто не ел неделю. Тут же отправился восполнять этот недостаток калорий на кухню, где столкнулся парой новичков, включая Хастла.
— Уже залечил руку, самоучка, — отметил смуглый здоровяк смакуя какое-то пойло из рога. — Только не вздумай обижаться. Самоучки — маги без наставника. Вас таких мало. Думаешь, получится стать сильнее в одиночку?
Хастл говорил в крайне неприятной манере. Токсичной, как это модно называть. Вроде бы напрямую не оскорбляет, но докапывается. А разозлишься и пошлешь в ответ — получается ты первый начал открытый конфликт. Нет уж. Мы пока потерпим. Тем более, я и сам за словом в карман не полезу.
— Пока получается. Да и не один я. Вокруг столько замечательных товарищей. Мы едва познакомились, а ты уже обо мне беспокоишься, — с нарочито фальшивой улыбкой ответил я.
Хастл усмехнулся, а затем вцепился металлическими зубами в краешек костяного рога из которого пил. Раздался треск. Питейный рог раскололся. Пойло брызнуло на стол и короткую бородку Хастла, но тому было плевать.
— На языке моего племени Хастл значит вырывать куски из добычи, — добавил здоровяк. — Не упускать свое, успевать первым. И поверь, имя мне дали не просто так.
Да это же понты! Впрочем, чего ещё ждать в довольно диком месте очень дикого мира. Обсуждений классической музыки и литературы серебряного века?
— Верю, — спокойной ответил я. — Что было на завтрак?
За Хастла ответил его приспешник:
— Какое-то дерьмо. Там где я родился такую пищу только слугам и скоту давали.
— Ну и оставался бы там, — ответил я, накладывая себе полную миску птичьих крылышек. — Зачем людям аппетит портить.
Прихватив ещё кое-что что, я удалился к себе. Есть в такой компании мне было бы неуютно.
«Ревущие Пустоты это действительно серьёзно», — после трапезы рассказывал мне Первый. — «Местечко крайне паршивое. Находится прямо за территорией плакальщиков. Точнее там сначала плакальщики, потом одни тоже довольно поганые руины, а затем уже Пустоты. Регион, где древняя война до сих пор не стихает. Смерчи, огненные и кислотные дожди, спятившие машины. Магия там не дает даже травинке вырасти».
«Звучит не очень приятно».
«Ещё бы. Это место, куда даже полностью отбитые сталкера почти не суют свой нос. Слишком велик риск. Плакальщики считают Пустоты непроходимыми. Может быть, ваш хромой робот и сумеет там немного побродить, но вам, живым людям, очень не советую».
«Ясно».
Перспективы вырисовываются не особо радужные. Опять совать нос и другие части тела в крайне опасное место. Надо ли оно нам? Вернулся, называется, «домой». Что-то житуха в форте стала заметно гаже.
— Наверное, ещё есть шансы уйти, — прочитала мои мысли Гелла.
— Наверное, — ответил я, потихоньку привыкая к заново выращенной руке и пробуя максимально крепко сжимать кулак.
Блин. Сюда бы эспандер.
— Я бы могла его для тебя сделать, — усмехнулась Гелла. — Или ты же потренируй новую руку на чем-то ещё упругом.
Заманчивое предложение. Однако прежде чем мы успели всерьёз приступить к делу, один из слуг передал мне вызов от Скейла.
— Он ждет вас у старика.
Вот как. Обычно Скейл принимал посетителей в своей заброшенной круглой башне. Теперь же вызывает в кабинет к татуировщику. Интересно.
— Хочешь, я пойду с тобой, — предложила Гелла.
— А давай. Может быть, они попросят тебя уйти. Тогда ладно. Но если нет, то у тебя будет шанс прочитать мысли как минимум старика. Уже было бы хорошо.
Мы направились на встречу с лидерами разросшейся банды.
Кабинет деда-татуировщика не имел окон, но его освещал тёплыми, золотыми лучами древний магический кристалл, расположенный на столе. Все стены комнаты были завешаны рисунками и картами. В воздухе здесь витал пряный аромат курительной смеси. Кроме ожидаемых Скейла и деда тут внезапно, находилась Искра, сидевшая в самом темном углу. Атмосфера была вроде бы дружеская, но какая-то напряженная. Дед улыбался и со значением поглядывал
