лекарствами, которые мы должны использовать против каждой пагубной мысли. Но нам нужно употреблять и другие, особые приемы в плотской брани. Так, когда какой-нибудь бесстыдный помысл приходит, мы должны противопоставить ему другой, сильный до жестокости, и когда враг рисует в нашем воображении прекрасное лицо, мы должны поборать его определенным образом: мы должны мысленно выдавить глаза у этого лица, содрать кожу со щек и отрезать губы, тогда лицо станет голым черепом, отвратительным и страшным. Рассмотрим то, что в нас вызывало ранее похоть, таким образом, и мы сможем сохраниться от злостного вражия хохота, уяснив, что мы питали похоть не к чему иному, как к смрадному месиву крови и мокроты. Подобными мыслями мы должны изгнать из нашего ума постыдный образ греха. Более того, мы должны представить тело того, кем прельстились, полностью, вообразить его исполненным гнили и зловония, короче, мы должны увидеть его трупом, и так мы изгоним из наших сердец страстное чувство. Но самое могущественное оружие, какое мы можем применить в плотской брани, это утеснение желудка, поскольку, умертвив его, мы усмирим и те страсти, которые действуют под ним». Такими мудрыми и душеполезными советами наставляла блаженная Синклитикия сестер, и они обрадовались ее божественным и духовным словам. Затем одна из них спросила, является ли нестяжательность совершенным добром. Преподобная ответила:
«Это действительно добро для тех, кто крепок и мужествен, поскольку те, кто нестяжателен, страдают телесно, но восприемлют духовное утешение. Подобно тому, как новое прочное платье становится чистым и белым, если его бьют и колотят, так и мужественная душа более укрепляется и становится непоколебимой, когда она сокрушается произвольной нищетой. Но душа слабовольная и нестойкая становится еще слабее и нерешительнее, поскольку, когда ей случается претерпеть нищету, она приходит в худшее состояние от того „промывания“, какое составляет нестяжательность; как и старое платье, которое, не вынося стирки, рвется на части. Отбеливатель и для крепкого, и для изношенного платья один и тот же, но конечный результат различен, поскольку крепкое очищается и обновляется, а изношенное рвется на части. Итак, можно сказать, что нестяжательность – это драгоценное сокровище для мужественной души, поскольку она становится уздечкой, сдерживающей грехи. Но тот, кто хочет воспользоваться ею, должен прежде испытать себя в пощении, долулежании[3] и других телесных злостраданиях. А затем только пусть приступит к нестяжательности. Тот, кто не делает этого, но сразу раздает свои деньги, не испытав себя прежде, как правило, потом раскаивается в том, что раздал деньги, ведь деньги – это основа легкой жизни. А потому прежде отрекись от сластолюбия, и приятных блюд, и от всех других утешений телесных и через это ты сможешь легко преодолеть алчность и жадность. Связь между ними такая же, как между орудиями труда и ремеслом, ведь, не имея орудий, невозможно ремесленничать; так и отказавшись от первого, легко пренебречь вторым. Потому Господь в разговоре с богатым юношей не тотчас предложил ему отвергнуться от денег, но прежде спросил, исполнил ли тот заповеди Ветхого Завета, подобно тому, как учитель спрашивает ученика, выучил ли он начатки чтения и письма, знает ли он, как читать по слогам, и знаком ли он с произношением слов и имен, и затем только велит ему читать совершенно. Когда же богатый юноша сказал, что он исполнил заповеди закона, Господь сказал: пойди, продай имение твое и раздай нищим… и приходи и следуй за Мною (Мф. 19, 21). Мне кажется, что если бы юноша сказал, что он не исполнил того, о чем спросил Христос, то Господь и не предложил бы ему нестяжательности. Ведь как может сходу хорошо читать тот, кто не знает, как произносить слоги?! Поэтому нестяжательность хороша для тех, кто уже подвизался в перенесении трудностей и стяжал привычку и навык к добру, поскольку они отреклись от излишних вещей и возложили все упование на Бога, поя слова псалма: наши очи на Тя уповают, и Ты даеши пищу во благовремении (ср.: Пс. 144, 15). Те, кто нестяжателен, получают большую пользу и от следующего: поскольку их ум не привязан к земным вещам, они заняты только небесным и, заботясь об этом, они явно исполняют слово Давида: скотен бых у Тебе, и аз выну с Тобою (Пс. 72, 22-23). И как домашние животные полностью довольствуются подаваемой им пищей и не ищут другой, так и нестяжатели работают только ради хлеба насущного и пренебрегают деньгами как ненужными. Нестяжатели твердо уповают на слова Господни не заботиться о завтрашнем дне, как птицы небесные, что ни сеют, ни жнут, ни собирают в житницы; и Отец Небесный питает их (Мф. 6, 26). Они верят этим словам, ведь их сказал Сам Господь, и смело произносят: веровах, темже возглаголах… (Пс. 115, 1). Диавол побеждается нестяжателями быстрее, поскольку он не может столь сильно вредить им. Большинство искушений и бедствий, случающихся с людьми, происходит с ними от недостатка и поиска материального. Но какое бедствие может случиться с тем, у кого ничего нет? Никакого, конечно. Что может сделать враг? Спалить их поля? У них нет ни одного. Уничтожить их скот? Повредить другие их вещи? Но они все это оставили. Поэтому нестяжательность является великим препятствием для диавола и драгоценным сокровищем для души. И как нестяжательность есть великая и удивительная добродетель, так, наоборот, сребролюбие есть великое зло и грех и корень всех зол, как говорит апостол Павел (см.: 1 Тим. 6, 10). Ведь сребролюбие рождает клятвопреступление, воровство, хищение, скупость, зависть, убийство, братоненавидение, войны, идолопоклонство и все, отсюда вытекающее: лицемерие, лень и осмеяние. Корыстолюбивые не только наказываются Богом, но и губят сами себя, поскольку их желание денег неутолимо и их беспокойства и хлопоты бесконечны. Их болезнь неизлечима: неимущий хочет малого, но, получив это малое, он хочет большего и, имея сто монет, хочет тысячи; стяжав тысячу, он хочет бесчисленное множество, так что сребролюбцы, не находя конца своим стремлениям, мучаются невозможностью получить столько, сколько они хотят, и всегда плачут о своей кажущейся нищете. Сребролюбию же всегда пособствует зависть, которая уничтожает первым того, кто ее имеет. Нам, монашествующим, принесло бы большую пользу, если бы мы, желая обрести драгоценную жемчужину – Царство Небесное, – переносили бы такие же невыносимые труды, как те, кто ищет мирских богатств: они терпят кораблекрушения, сталкиваются с пиратами, встречаются с разбойниками на суше, переносят бури и ураганы. И когда они что-нибудь приобретут, то называют себя бедными, чтобы другие им не завидовали. Но мы, монашествующие, не претерпеваем ни одной из этих
