Ознакомительная версия. Доступно 8 страниц из 38
проведать Алину и, видимо, являлся хозяином жилья. Это частично оправдывало несусветный бардак, царивший на пятом этаже, и пренебрежение общественным договором. Ценить и заботиться о коллективном оказалось не под силу целым народам. Что уж говорить о маленькой студентке, приехавшей из далекой глубинки. Почти каждую субботу в «чужую» квартиру вваливалась полупьяная толпа второкурсников и в течение дня допивали вторую половину. К вечеру, когда все участники посиделок удалялись восвояси, Алина собирала в пакетик остатки колбасы и пиццы и шла в дворовую «халабуду». Так пятеро детей семейства Сиротиных называли домик из картона и полиэтилена, который сами построили для игр, но очень скоро превратили в постоянный приют для бездомных котят и щенков. Днями и ночами из халабуды слышался голодный писк и выпрыгивали сытые блохи. Наталья Андреевна неоднократно пыталась прикрыть оплот антисанитарии, но жители дома № 10 всячески препятствовали торжеству негуманной чистоплотности. Особенно, Людмила Антоновна. Не из любви к животным, разумеется.
Алина всегда проводила в халабуде не меньше получаса. А уж если там оказывались щенки — и того больше. Однажды она даже забрала белого пузатого псенка домой. Привела его в такой изумительный порядок, что позавидовал бы йоркшир любой депутатской жены. Но в ближайшую пятницу, заплаканная, принесла питомца назад в халабуду.
За это несчастливое приключение ее сильно невзлюбили Валентина и Егор Горелики — бездетная пара с первого этажа. Стараниями все тех же детей Сиротиных квартира сердобольных Гореликов давно превратилась в питомник: три пестрых кошки и две симпатичных дворняги делили с Гореликами пятьдесят квадратных метров.
У самих Сиротиных живности дома не было. Мать семейства Зоя строго-настрого отказала детям в этой привилегии:
— Хватит мне одного бедуина и пятерых бабуинов, — частенько говорила она.
Кочевническое прозвище Зоя дала мужу после того, как посмотрела передачу о племени бедуинов и узнала, что мужчины этого народа никогда не работают, все обязанности по хозяйству выполняют женщины, в то время как сильная половина пьет чай и размышляет о смысле жизни. Правда, Анатолий Сиротин пил совсем не чай, а горькую. И много не размышлял, так как имел тихий и безобидный нрав.
— Какой жестокой нужно быть, чтобы взять животное, поиграть и выбросить! — возмущалась Валентина Горелик на кухне у соседки и лучшей подруги Насти Плотниковой.
— И не говори. Кошмар, — соглашалась Настя. — Очень жалко щеночка. Если бы мы с Игорем не планировали завести малыша, забрали бы его к себе.
Валентина понимающе кивала, а про себя думала, что не будет уже у Насти детей. Три неудачных искусственных оплодотворения, ежемесячные слезы разочарования и пустые мечты. Пора бы ей смириться, как сделала это сама Валентина.
— Когда малышу будет год, — продолжала грезить Настя, — сделаем аллергопробы и тогда, может быть, возьмем щенка. Если вторым к тому времени не забеременеем. Всякое ведь бывает…
— Хочешь, как у Зои?
— А почему нет?
— Да потому. Ты посмотри, на кого она в свои сорок похожа. И проку от них никакого не будет. Все пять, как один, оболтусы. Вот попомни мои слова: постареет Зойка раньше срока, они ее дружно на помойку и вынесут. Или халабуду из картона соорудят. Благо, опыт имеется.
— Ты ворчишь, а сама вечно им конфеты таскаешь! — сопротивлялась Настя.
— Да это я так…
Валентина неопределенно махала рукой и меняла тему разговора.
Так и доживал свой шестой десяток дом № 10. Пока не случилось ужасное: теплым июльским утром на фасаде, в аккурат над вторым подъездом, заметили длинную трещину. И если иного мужчину красит небольшой шрам, то «ранение» на лице престарелого дома вызывало нешуточные опасения за его дальнейшую судьбу.
Целый месяц на Лучистую приезжали комиссии и отдельные эксперты. Крепили маячки, качали головами, а потом произнесли неблагозвучное для русского уха слово «крен» и постановили: «Дом для проживания не пригоден. Подлежит сносу».
Все жильцы впали в уныние. Будущее представлялось им смутным, расплывчатым, каким весь мир кажется тяжелому астигматику. Только одна Алина продолжала веселиться каждую субботу.
Когда гладкий упитанный чиновник в новостях по местному телевидению объявил, что пострадавшим будут предоставлены комнаты в маневренном фонде, началась самая настоящая паника: каждый знал, как выглядят пустошевские «места для маневра».
Если бы в свое время нынешний директор завода не заполучил для своего родного брата вне очереди отличную квартиру на Лучистой 10, судьба всех обитателей дома была бы весьма печальной. Как говорится, не было бы счастья, да начальство помогло.
Не прошло и полугода, как завод «отвоевал» у пустошевских врачей и учителей целых два подъезда новостройки на улице Прогрессивной. В девственно свежие квартиры поместились не только все жители Лучистой, но и многие работники завода, ожидавшие своей очереди. В частности, бомжиха тетя Инга. Ко всеобщему удивлению оказалось, что давным-давно Инга работала на пустошевском металлургическом заводе, имела награды за трудовые достижения и тоже стояла в очереди. Впрочем, очередь не была главной причиной, по которой старушке выделили однокомнатку: тетя Инга стала самым ярким аргументом в борьбе с учителями и врачами, рассчитывавшими на квартиры в высотке. Ее умыли, одели, замазали синеву тональным кремом и целую неделю интервьюировали на местных каналах. Риторика журналистов была известной: «Обездоленная пенсионерка обрела дом», «Награда нашла героиню труда через тридцать лет» и прочие высказывания, призванные внушать сочувствие всем зрителям. Кроме врачей и учителей, разумеется. Сама героиня растерянно озиралась по сторонам, глаза ее слезились от конъюнктивита и софитов, а высохшие губы выдавали сбивчивые и невразумительные рассказы о былых злоключениях и заготовленные спичрайтерами коверканные слова благодарности. Инга то и дело опускала темную шершавую руку, инстинктивно проверяя наличие рядом Бублика, но трогала пустоту и еще больше сбивалась. Бублик в это время завывал в пустых стенах однокомнатки. Он был первым жильцом, вселившимся в новостройку.
Пока искусство бонсай распространяется только на растения, архитекторы вынуждены неустанно оттачивать умение размещать огромное количество людей привычного размера на ничтожно малых площадях. Дом на Прогрессивной был настоящим венцом компактности и эргономичности. Он весь устремлялся вверх. Казалось даже, что дом поджал бока, чтобы не стеснять соседних великанов. Те, в свою очередь, тоже поджимали бока, опасаясь наступить кому-нибудь на хвост.
Но самым примечательным отличием нового дома от покинутого был вовсе не рост. Он имел удивительную черту, доселе невиданную жильцами старого фонда, новшество, приводившее подозрительных в замешательство, а ленивых — в восторг: мусоропровод нового образца с выходом в каждую кухню.
На общем собрании квартиросъемщиков выступал представитель компании, ответственной за обслуживание мусоропровода — немолодой мужчина с упрямым ртом и длинными удивленными бровями, как две капли воды похожий на революционера Оноре де Мирабо. Но, несмотря
Ознакомительная версия. Доступно 8 страниц из 38
