каналами, чуть не поседела. А что сейчас? Я даже число не вспомню. Всегда поражалась памяти попаданцев. Не процессор! Сверх ИИ!
— Нам еще нужен ведущий. Вчера вел испытание Виноградов. Марина вроде как договорилась, но он был очень недоволен. Думаю, тебе надо готовиться к публичной порке. Он так-то человек занятой. Даже и не знаю, как они будут согласовывать его оплату сегодня.
Я вздохнула. Ну что за вселенская несправедливость? Или это сама Судьба, против которой не попрешь, и меня просто выкидывает как инородный предмет из давно прописанной линии судеб?
* * *
Спустя три часа мы поднимались с Виноградовым на обычном лифте на восьмой этаж стандартной панельной высотки. Игорь с аппаратурой приедет следом. Психиатр излучал недовольство, которое, казалось, можно было осязать. Мне было жутко неудобно, но куда деваться, если так сложились обстоятельства? И ведь всего не расскажешь, да и смысл оправдываться? Правда у каждого своя. Какая этому человеку забота до моих печалей, если человека с лекций сорвали?
Как еще он должен реагировать на прогулы и самоуправство. Поди думает, что за мной стоит влиятельный спонсор и все проплачено наперед. Всё, кроме его времени. Печально.
Нас встретил молодой мужчина, был он с хорошего бодуна. Видно было, что далось ему вчерашнее испытание непросто. А тут снова мы. Как бы его не добить.
Очередной испепеляющий взгляд Виноградова.
— У вас с собой есть косметика? Алексею было бы неплохо замазать синяки под глазами.
Начала быстро рыться в сумочке. Теперь, когда мое лицо без пяти минут стало медийным, старалась следить за тем как выгляжу, и на людях в непотребном виде не появляться.
— Вы сядьте, я постараюсь что-нибудь сделать.
— Милая барышня, — мне кажется он был еще даже немного пьян, по крайней мере язык его слегка заплетался, а амбре от него шел чистоганом, — у вас такие нежные руки, как у моей матушки. Она меня, знаете, как любила? А я скотина такая ее не ценил…
Виноградов подобрался.
— Алексей. Немедленно прекратите! Вы срываете нам испытание. Вопрос об исключении Анны из проекта и так подвешен, вы только усугубляете ее положение.
Я поджала губы. Как же вся эта ситуация меня расстраивает…
— Думаю, этого достаточно, — я сделала шаг назад, а Алексей грузно откинулся на спинку дивана.
Виноградов тихо матюгнулся в сторону.
— Садимся. Вы, Алексей. Молчите всю запись и смотрите вниз на свои руки. Понятно вам? Ничего не комментируете и не спрашиваете. Вопросы буду задавать я. Я вообще не уверен, что нас с этой записью не отправят куда подальше. Игорь? Анна?
Я кивнула.
— Я готов. Начали. Дубль один, — он махнул хлопушкой перед камерой, установленной на штативе и примкнул глазом к объективу.
Виноградов начал вступительный монолог.
— В нашу программу обратился за помощью молодой человек. Полтора года назад у него погибла мать. Он жаждет, чтобы экстрасенсы пролили свет на происшествие. Что же на самом деле случилось в тот роковой день? Ведь через три дня Галина умерла в реанимации. Они жили в этой квартире. Вот фотографии и вещи.
Я взяла в руки фото женщины. Молодая еще, всего лет пятьдесят. Какая никчемная жизнь и нелепая смерть. Неприятное испытание. Как началось с неприятностями, ими и заканчивается. Вчера этому парню уже наговорили всякого. Сейчас одно неверное слово, а завтра вынут из петли…
— Ваша мама была прекрасная женщина. Добрая, отзывчивая, очень вас любила. Прям души не чаяла. Всегда беспокоилась о вас. Ждала.
— Она и сейчас мне снится. Говорит: не пей… — тихо с дивана пробубнил Алексей.
Мне показалось или Виноградов пнул его под столом? Ну, дает!
— В ту ночь я вижу много страданий. Как моральных, так и физических. Словно она так себя терзала чем-то, что захотела наказать. Она никак не могла отпустить вас в жизнь, и винила себя за это. Вот такая… двойственность. Раздвоение психики… Еще я вижу огонь… и суицид. — чуть медлю, смотря пустым взглядом вдаль. — Я не понимаю. Как это сама себя, что ли? Подожгла себя? — смотрю на Виноградова.
— Это все, что вы хотели сказать? — о покерфейс Михаила можно порезаться.
Понятно. Помогать ты мне не будешь. Ну и ладно.
— Нет. Я вижу у Алексея частые командировки. Мать его ревновала ко всему. Хулиганила. Не отпускала, закатывала истерики. Собственно, эта больная любовь на изломе ее и сгубила. Мне очень жаль… Еще я почему-то вижу воду, но она не помогает. Видимо, вы пытались ее потушить. Но это бы и не помогло. Она терпела до последнего. Специально. Она хотела сделать назло. Какое-то прям помутнение рассудка.
В комнате воцарилась тишина. Да мне подтверждение и не требовалось. Я зала, что права.
— Алексей? — Парень поднял на меня мутный взор. — Вы можете помочь ей, ее душе. Вы должны это сделать. И себе помочь заодно. Самоубийц ведь не отпевают. Их души так и маются неприкаянными. Нужно в семи церквях заказать сорокоуст за упокой ее души. А вам покаятся перед батюшкой. Перед богом. Перед собой. Все высказать, что наболело. Вам это поможет отпустить все это и принесет душевный покой.
* * *
Виноградов стоял возле подъезда и дымил какой-то жутко едкой гадостью. Я же пыталась незаметно увернуться от «паровозных» клубов. Он не замечал, как густые белесые струи обволакивали, словно лаская его кожу, лениво поднимаясь вверх.
— Вы знаете, Анна, я ведь думал о ваших словах. И, мне даже кажется, я кое-что понял. Долгие годы я жил в погоне, как призовой скакун, для которого нет ничего, кроме заветной свободы за горизонтом. Не жалея ни себя, ни родных, пер напролом. А жизнь-то вот она, — мужчина протянул вперед руку открытой вверх ладонью, — линия, которая раз и однажды закончится. Я много интересовался паранормальными вещами в попытке найти истину. А истина в том, что самое дорогое и ценное — это наша семья. И нет ничего дороже ее и важнее.
Что я могла ему ответить? Посочувствовать? Или сказать, что я прекрасно его понимаю? В исполнении этого тела это прозвучало бы как издевка.
— Вы знаете, Михаил, это не последняя наша встреча. Мы с вами пересечемся вновь, и достаточно скоро. Вам придет на ум масштабный проект. И, несмотря на сложности, через свои связи вы протащите его наверх. И люди услышат ваше имя вновь. И абсолютно точно запомнят и оценят ваш вклад. Вы идете правильным путем и все делаете правильно.
— Спасибо, я, пожалуй, пойду. — Он поправил полы шляпы, одернул плащ и зашагал на выход из двора.
— А вот и я! — бодрый голос Игоря прозвучал
