чего-нибудь не того, – то ли заботливо, то ли с угрозой протянул он.
– Ладно, – я убрал улыбку с лица и пошёл к выходу. – До свидания.
– Ага, – послышалось за моей спиной.
Я всё-таки не удержался и опять расплылся в довольной ухмылке. Толкнул железо двери. Шагнул навстречу лёгкому морозцу.
А там – последние деньки февраля. Ледяная дымка в небе между высоток у горизонта бледно расцвечивалась утренней желтизной. Сухой воздух ластится к тёплой щеке, радостный от встречи. Я позволил себе глубоко вдохнуть, остановившись тут же на крыльце. Оглянулся.
– Ну, хорошо же! – вслух прошептал я февралю и зашагал в сторону общаги.
Так, ещё целую неделю я дисциплинировано практиковал, колдуя над телом. Получаться стало лучше, тело уже само просило цвет, которым хотело сегодня питаться: оранжевый, алый, золотой. Головную боль я успокаивал голубым, а сопли усмирял сиреневым.
И чувствовать себя стал лучше. Легче что ли, свободнее.
И в первую очередь, внутренне. Вот так, медленно вдохнёшь воздух в лёгкие, а с ним – мягкую тонкую струйку любви. Она защекотит, заискрит. И растеплится, стекая к груди, а в ответ ей оттуда что-то расцветает. А ты замираешь, как при рождении нового себя в мир. Окутываешь его оттенками своей радости, украшаешь новым цветом и растишь с терпением садовника.
С каждым разом тепло растёт, тело вибрирует всё тоньше, а дыхание – осторожнее. Лишь незримый трепет внутренних струн. И такая радость поднимается навстречу жизни, какую и не ждал. Такое новое знание о себе самом, себе в мире. И ещё – о мире в себе.
Растворяя боль, уныние, страхи и обречённость на несчастье.
Одно слово: благость.
В один из вечеров, сидя перед сном на старом диване в душном закутке охраняемого мною помещения, я тихо прошептал:
– Спасибо.
Это было сознательно сказано моему незримому нынче наваждению. И вдруг услышал слева от себя:
– Пожалуйста.
Открыл глаза, увидел сиреневое, всполохами ясного пурпура, свечение, в котором мой ворчливый наставник теперь улыбался мне.
– Привет.
– Привет.
– У меня вроде получается. Чувствую себя лучше, – сказал я.
– Я вижу.
Помолчали. Потом я усмехнулся:
– Это может значить, что ты всё-таки не глюк.
– А я что говорил тебе, – как будто вновь сердясь, пробасил карлик. – Но, в конечном счёте, это всё не важно. Результат главнее.
– Как тебя звать-то? Скажи всё-таки.
– Я из рода Огневитов, но ты, кажется, и не знал этого. А имён мне много, каждый сам придумывает, как хочет звать. Главное для нас, огневитов, чтобы восстановить гармонию в этом мире. Такой, какая она изначально была. И показать путь некоторым из ваших. Потому что без людей это невозможно. Слишком сильна их вера, чтобы мир становился таким, каким они хотят его видеть.
– Прямо, каким мы хотим? – удивился я.
– А разве ты не видишь? Присмотрись, каким вы делаете его.
Я промолчал. Огневит был прав. Человек все силы употребит для своих целей, чтобы только самоутвердиться в мире. Весь мир с ног на голову перевернёт.
– Так дело было не в моём здоровье, я прав? – скосил я взгляд в его сторону.
Огневит усмехнулся в бородку:
– Ага. Но зато теперь ты можешь творить мир. Ты поймёшь как, потому что начал с себя. Только помни: всё в мире стремится вперед. Поэтому увидь внутри твоё красивое будущее и верь. Всё остальное, и твоё настоящее тоже, подстроится. А поверишь в болезнь, – никто уже не поможет.
Так мы и болтали вполголоса. Почти до утра, когда мне пора было уходить.
А ещё через несколько дней я оказался без своей должности. Сторож аптечному складу оказался без надобности. Они поставили себе крутую автоматическую сигнализацию.
А я и не жалел, у меня ещё столько было впереди сказочно интересного. Жизнь только начиналась…
И, кстати, с тех пор, вот уже более 25 лет, я ничем не болею. И не боюсь.
