а меня вместе с диваном приказал задвинуть подальше с глаз, в глухой угол рядом с кладовкой и туалетом.
В тот учебный год под конец осени и потом всю зиму я перманентно болел. Кажется, природное здоровье моё ко второму курсу универа в каких-то основах своих поломалось. Носоглотку душили сопли, и я жутко раздражался, борясь с ними за каждый вдох. Кожа под носом от частого сморкания воспалилась и горела от малейшего ветерка. Горло скребло, будто тонкая рыхлая ткань слизистой облазила, но откашляться её остатками никак не удавалось. Слабость, периодические наплывы жара, потом – озноб. Пробовал лечиться теми таблетками, что приносили девчонки – соседки по общаги. Не помогало. Один раз решил прибавить напору в борьбе с болезнью и опрокинул в себя стакан водки с перцем, как советовали парни. Но только обжёг горло, которое после этого заскребло ещё жёстче.
На новогодних каникулах я всё-таки угодил в больницу. Медсестра в студенческой поликлинике посоветовала отказаться от лечения на дому. И я собрал скудные свои вещички, в тумане 38 жарких внутренних градуса доковылял до остановки трамвая, и потом 40 минут меня качало в его промёрзшем остове, как в железной люльке.
Следующая неделя, – я прикован легкой простынкой к продавленной сетке старой металлической кровати, в которой смирно пребывал, готовясь к скорой смерти. А когда врач понял, что обычные средства лечению не помогают, он решил действовать кардинально, разрезав блестящим скальпелем мои миндалины в глотке и выпустив оттуда весь гной. До сих пор помню это тупое давление в бесчувственном ватном горле моём, придушенном анестезией.
После этого я как бы пошёл на поправку. Температура приблизилась к норме. Меня быстро выписали, чтобы не занимал места. Но лучше мне при этом не становилось. В носу скоро вновь образовалась слизь, в горле – песок, в голове – туман. Я мужественно умудрялся и сидеть на лекциях, и сторожить ночной покой аптечного склада, заполненного под потолок ароматными заморскими медикаментами. Последнее было весьма ироничным обстоятельством. Согласны?
Но, для кого ирония, а для кого – сущий кошмар.
Вот тут-то, ребята-читатели, наконец, и начинается сама сказка. Зовите уже детей!
Короче, в один февральский вечер, в очередной раз надышавшись медикаментозных успокоительных ароматов, доносившихся со склада, я прилёг на старый диван и решил: «Хватит! Достало болеть!»
Я выключил свет, оказавшись сразу в кромешной темноте, потому что диван мой был в глухой коморке без единого окна, – помните же? – и откинулся к холодной стенке. Закрыл глаза и стал шептать что-то типа заклинания, или заговора аутогенной тренировки: «Я здоров, я совершенно здоров». И так с десяток раз.
– Ты совершенно без мозгов, – вдруг раздалось в темноте.
Я от неожиданности открыл глаза, но ничего не увидел. Что с закрытыми, что с открытыми ими, вокруг была чернота непроглядная.
«Послышалось» – подумал я. Снова закрыл глаза и сжал волю в кулак, представив, как становлюсь сильнее любых обстоятельств и изгоняю слабость из тела. От напряжения я сжал губы, задержал дыхание и грозно свёл брови.
– Не пукни, – посоветовал голос сбоку.
– А! – резко выдохнул я и, правда, слегка выпустил воздуха неофициальным способом.
– Кто тут?! – возопил я.
Классическая и бессмысленнейшая фраза всех сторожей. А что я мог ещё сделать?
– Молодец, что решился на конкретные действия, конечно, но так ты только икоту получишь, – снова послышалось около меня.
– Да кто это?
Справа, медленно усиливаясь, проявилось слабое свечение, синим обрисовавшее черты карлика, сидящего на краю дивана.
Я потянулся к клавише выключателя, наугад шлёпая ладонью по стене.
– Не стоит, – скептически скосился на меня тот.
Резкий свет залил холодным электричеством маленькую комнатку, в которой был только диван, и я – на нём, вжавшийся в угол, подслеповато озирающийся по сторонам. И никого вокруг.
Посидел, подышал. Ничего не происходило. Я даже сходил за водой, выпил стакан-другой, сочно чихнул, разбрызгав слюни и сопли по округе, и успокоился. Вновь залез на диван, осторожно выключил свет. Лечиться аутотренингом уже не хотелось.
– Ну что, успокоился? – вновь раздалось в темноте.
Я подскочил от неожиданности и снова стал ловить пальцами кнопку выключателя.
– Да не надо же, говорю, – устало протянул голос.
Не дожидаясь моей реакции, его обладатель снова проявился зеленым свечением на том же самом месте:
– Хочешь вылечиться или нет?
Моя рука остановилась в пустоте.
Я уставился на карлика, а тот слегка добавил свечения, которое стало теперь чуть розоватым.
– Ну, хочешь? – надавил он.
– Ага, – тут же выскочило из меня.
– Ну и ладненько, – успокоился он, – теперь есть с чем работать. Наблюдается положительная динамика, – так у вас говорят?
Я не ответил. Только подумал, что моя хроническая немощь начала толкать мою психику в пограничные состояния глухого невротизма. А запертый в темноте неврот опасен порождениями ума своего.
Порождение тем временем встало на свои кривые ножки и деловито прошлось по пружинистой поверхности дивана, осваивая новые пространства. Я напряженно занимал несколько сантиметров в его углу.
В светящемся силуэте перед собой я распознал массивную, всклокоченную жёсткостью волос, голову. Пучок бороды во всю широту мордочки. Пуговки глаз.
На коренастом одутловатом теле – белёсая рубаха до колен. Короткие цепкие пальцы теребят подол. Под ним – босые стопы, лаптями продавливающие мякоть дивана.
– Что молчишь? – басил он, покачиваясь на пружинках.
– А что говорить? – выдавил я из себя. Начинался какой-никакой диалог.
– Да размякни ты уже. А не то судорога схватит.
– Уже, – скривился я, – и ноги онемели.
– Ох, горе, – он подошёл и хлопнул ладошкой по моей стопе. По ногам тут же растеклась горячая мягкость. Я, наконец, смог их выпростать и задышал ровнее.
– Похоже, ты мой глюк, – предположил я.
– От глюка слышу, – огрызнулся карлик и больно ущипнул меня в ногу.
– Ай! – от неожиданности подскочил я.
– Ну как, вернулся в реальность?
Боль была правдоподобная. Пришлось на время допустить и реальность происходящего.
– А ты кто? – спросил я первое, что могло восстановить хоть какую-то рациональность.
– Дед пихто, – нахмурился карлик. – Тебя не это щас должно волновать. Тебя твоё тело должно волновать. Хочешь быть здоровым, давай работать.
– Ну…– нерешительно растянул я гнусавым сопливым гыком. – Давай.
– Ну, ты должен по устоявшейся уже традиции попросить.
– Кого?
– Меня.
– О чём?
– Вот, точно нет мозгов! – ворчал он. – О помощи моей.
– А-а-а, – неуверенно протянул я, потом всё-таки выпрямился и сделал выразительные глаза, – Очень болеть надоело. Хочется здоровым быть.
Я осваивался в новой обстановке. Карлик тем временем как профессор на своей кафедре допытывал:
– Понятно, конечно. Но зачем тебе это? – менторски терзал он мою сознательность.
– Здоровье? – не понял я. – Чтобы не
