— Александра Ивановна, насколько мне известно, работает тоже.
Чувствую, как мои скулы обжигает стыдливый румянец. Чертов засранец! Еще бы ты не знал… Ты же сам ко мне обращался! К моим услугам… Нет-нет. Это лучше забыть, как страшный сон.
— Вдвоем вам будет легче. Можно даже составить какой-то график. Плюс папа тоже в стороне не останется. Сможет меня подвозить. Врач сказал, что после химии мне за руль нельзя.
— Ну, еще бы.
Обсуждение бытовых вопросов разбавляет повисшее в комнате напряжение. Я прячусь за чашкой чая. Котька замолкает, мрачно думая о чем-то своем. Становится тихо-тихо, и только дождь стучит по водостоку. Размеренно и печально. Как реквием.
Фу ты! Какие глупости лезут в голову… Хорошо, что кто-то звонит в дверь. Появляется повод отвлечься.
— Это, наверное, папа.
Угу. Только встречи с ним для полного счастья мне и не хватает.
— А Мирон? С ним приедет? Он не говорил? — кричу я, нажав на кнопку домофона.
— Нет. Папа сказал, что на время закинет его к бабуле. Наверное, не хочет, чтобы он расстраивался.
Наверное. Да только вряд ли этого удастся избежать, если мы станем жить в одной квартире. Все равно он поймет, что с сестрой что-то не так. И начнет спрашивать. Уж больно любознателен наш мальчик. Я глубоко вздыхаю. И в который раз за этот безумный день прячу лицо в ладонях. Это тоже привычка из детства. Кажется, если ты не видишь проблем, то их вроде бы как и нет.
Думай, Сашка, думай. Предложение Котьки — вполне здравомыслящее. До больницы отсюда действительно два квартала. И, конечно, будет великолепно, если моя помощь дочери не понадобится. Если она сможет сама вставать в туалет, купаться и кушать! А если нет?
«Это была не моя идея. Я бы смог ухаживать за Катей сам»…
Ага. Но интересно, насколько бы его хватило? Уж лучше я этим займусь. С другой стороны, каждый день видеть его в своем доме…
Мои размышления прерывает звук открывающейся двери.
Борис заходит в квартиру, нет, точнее врывается ураганом. Подавляя своей кипучей энергией все вокруг. Цепкий взгляд, взгляд которому знакома каждая клеточка на моем теле, каждая складочка и залом, проходится по моему лицу. Он наклоняется, обдавая меня ароматом никогда не меняющегося парфюма, дождя, намокшей шерсти и целует, прежде чем я успеваю отшатнуться. Нет, это не прям поцелуй-поцелуй. Это банальное приветствие. Двух близких людей, которые стали чужими.
— Привет. Что тут у вас случилось?
— У Котьки осложнения. Нужно сделать химию.
— В смысле? У нее рак?! — он ловит мое запястье одной рукой, а другой — дергает вниз узел галстука. Может быть, ему стоит выпить что-то сердечное. Чего у Победного не отнять — так это того, что он действительно любит детей. Хотя появление Котьки он, как и я, не планировал, долгое время, да и сейчас, он был ей и остается хорошим отцом. Ну и, конечно, Мирону, которого мы родили вполне осознанно, спустя почти десять лет.
— Мы же были к этому готовы, так?
— Но я… — на лице Бориса проступает не свойственная ему растерянность. Он ведет рукой с короткими массивными пальцами по все еще темной и густой шевелюре. И за это время успевает взять себя в руки. Таким, все знающим, непрошибаемым, дерзким, умеющим разрулить любую проблему, я его и знаю. В тот момент я поддаюсь слабости… Осознавать, что в этой битве я не одна — приятно.
— Олег тоже здесь?
То, что у «этого» появилось имя, говорит о том, что и мой бывший муж оценил-таки зятя. Когда Котька нам сообщила о своей беременности, Борис никак иначе, как «этот», его не величал. Олега он воспринимал как конкурента на место в сердце дочери. То есть как своего заклятого врага, с которым он по какой-то причине должен заключить перемирие.
— Ну, а где ему быть? — шепчу, перед тем как вернуться в кухню.
— И то так, — бурчит под нос Борис, заходя за мной следом.
Глава 3
— Папа!
— Привет! — Борис подхватывает бросившуюся ему в объятья дочь, сжимает ее плечи в широких ладонях. И лбом утыкается в макушку.
— Мама тебе уже сказала? — Котька с надеждой глядит на меня. Да-да, я в курсе. Самой ей о таком с отцом говорить тяжело. Собственно, поэтому я и поспешила вмешаться.
— Рассказала. Но почему ты сама молчала? Мы же виделись и на студии, и потом. Партизанка!
— Не хотела беспокоить. Мне хватило прошлого раза.
— А что было в прошлый раз?
— Вы своим волнением накрутили меня до чертиков!
— Вот еще, — отмахивается Борис и угрожающе добавляет: — Еще раз так сделаешь — надеру тебе жопу.
— Врешь ты все! — ничуть не испугавшись, смеется Котька. Отходит от отца и, нырнув в объятья мужа, высокомерно задирает нос: — И вообще не имеешь права. Я взрослая!
— Ага. А как же «я тебя породил, я тебя и убью»? Забыла, что ли, Тараса Бульбу?
Борис переводит взгляд на меня. Не знаю, о чем думает он. Разучилась читать его мысли. Но сама я возвращаюсь в то время, когда Котька родилась. И даже дальше… В день, когда мы познакомились с ее отцом, положив тем самым начало всей этой истории.
В первый раз я увидела Бориса в клубе, куда мы со школьными подружками смогли попасть по большому блату. Победный уже к тому моменту был достаточно известным. По крайней мере, в тех кругах, где мы вращались, так точно. У него было две популярных рок-группы. Ни петь, ни играть на инструментах Борис не мог. Зато он обладал безошибочным чутьем в плане выбора репертуара и большими организаторскими способностями. Музыканты перед ним выстраивались в очередь. И, конечно, девчонки. Мало кто в двухтысячные не мечтал стать звездой. А Борис знал, как это сделать. Про таких обычно менее пробивные и удачливые говорят, мол, залезет без мыла в жопу.
Если честно, вокруг него вилось столько баб, что я до сих пор не понимаю, почему он обратил внимание на меня. Может, все дело в том, что я была выше большинства из них. Или потому что не стремилась продемонстрировать все прелести своей фигуры сразу. На мне были джинсы и водолазка под горло. На фоне гламурных размалеванных девиц в стразах и мини я действительно выделялась.
Ему же произвести на меня впечатление было легко. Борис казался мне таким взрослым и искушенным, что я буквально в рот ему глядела. А как он двигался под «It’s my life» Bon Jovi?! Это же вообще что-то сумасшедшее. В нем чувствовались драйв и безумная энергия. Тогда было вообще не принято, чтобы парни танцевали, а Борис плевать на это хотел и, наверное, этим притягивал. В глаза бросалась его внутренняя свобода. Он отрывался по полной, приковывая к себе взгляды. А еще мне, конечно, льстило, что такой парень из всех выделил меня.
Много раз, после нашего развода, я задавалась вопросом, как так вышло, что я, воспитанная в достаточно строгих традициях девочка, так быстро под него легла. В конце концов, я пришла к выводу, что к этому меня подтолкнул страх. Уже тогда я понимала — Боре не составит труда найти кого-нибудь посговорчивее, если я сама не стану такой. Честно, я вообще не уверена, что мы бы оставались вместе, если бы я практически сразу же не залетела.
