Книга Пощёчина генерал-полковнику Готу - Сергей Дмитриевич Трифонов

Майор бросил на Гордеева недоверчивый взгляд, пытаясь понять, насмехается этот парень над ним или режет правду-матку. Что-то неуловимо ироничное звучало в его словах. Между тем лицо открытое, взгляд честный.

– Похвально, Гордеев, похвально. – Комбат полистал личное дело курсанта. – Очень хорошо, что ты, Гордеев, отличный спортсмен, кандидат в мастера спорта по спортивной гимнастике. Поэтому поручаю тебе ответственное дело. Будешь инструктором батальона по физподготовке. На твои плечи ляжет организация спортмероприятий в батальоне, разных соревнований между взводами и ротами. Потянешь?

– Постараюсь, товарищ майор.

– Но имей в виду, всё это по выходным дням. От учебы тебя никто не освободит.

Завертелась курсантская жизнь, понеслись нескончаемой чередой учебные дни, недели, месяцы… Подъём в 6.30, утренняя пробежка и физзарядка, мытьё, бритьё, приведение себя в порядок, быстрый завтрак, построение, развод по учебным классам, а кому в наряд, быстрый обед, учёба, строевая подготовка или физподготовка, быстрый ужин, чистка оружия, обуви, уход за формой, час свободного времени, отбой… Выходных Алексей практически не имел. По воскресеньям шли соревнования между взводами и ротами по волейболу, футболу, троеборью, стрельбе из пневматической винтовки… Иногда политруки рот водили их на экскурсии в Эрмитаж, Русский музей, Петропавловскую крепость… Изредка Алексея отпускали вечером в субботу домой, где он полдня отсыпался, мылся и отъедался.

Учёба Алексею давалась легко. Физические нагрузки ему казались смешными по сравнению с тренировками в университетской сборной. Курсантский режим и общую моральную обстановку он переносил спокойно, стоически. С командным и преподавательским составом был корректен и вежлив. В отношениях с курсантами держал себя ровно, не выпячивался, не кичился своим культурным превосходством, но панибратства не допускал, во внеуставных мероприятиях – самоволках и редких ночных распитиях самогона и дешёвого вина – не участвовал. Курсанты, бывшие в основном младше Алексея, относились к нему уважительно, но с некоторой опаской. Гонял он их на физподготовке по полной, до седьмого пота. Многие ведь, поступив в училище, и трёх раз подтянуться на перекладине не могли, на кроссах падали от усталости после первого километра, но уже к весне окрепли, накачали мускулы, на гимнастёрках некоторых засияли значки БГТО.

Поначалу Гордееву многое в училище казалось странным. В первую очередь контингент курсантов. Большинство ребят пришло по комсомольскому призыву с заводов, фабрик, колхозов и совхозов, имея семилетнее образование. Окончивших среднюю школу были единицы, а пришедших из вуза – один, Гордеев. В общей массе молодёжь была малообразованная, не приученная к книгам, плохо или совсем не знавшая русскую классику; некоторые в восемнадцать лет читали по складам, вслух, медленно шевеля губами. Для кого-то политзанятия – по мысли Гордеева, пустая трата времени – стали откровениями, раскрывшими их глаза на просторы и административно-территориальное устройство СССР, многонациональность населения, на ход индустриализации, подъём культурного уровня людей… И если бы не каждодневное тупое вдалбливание в неокрепшие мозги агитационно-пропагандистских штампов о неизбежности победы мирового социализма, пролетарском интернационализме, ожесточении классовой борьбы в стране по мере продвижения к победе социализма и необходимости истребления на этом пути всех врагов народа, вылезающих повсюду из всех щелей, словно ядовитые пресмыкающиеся, через два года из этих парней вполне можно было слепить если и не совсем толковых командиров, то хотя бы вполне грамотных механиков, разбиравшихся в бронетанковой технике. Часть из них таковыми и стала, заняв после окончания училища должности помпотехов рот. Большинство же, не получив толкового образования по тактике и военному искусству, не осознав ответственности командира, погибла в суровую зиму 1939–1940 годов на советско-финской войне.

Безусловно, для многих ребят училище стало социальным лифтом, вырвавшим их из полуголодного и каторжного колхозного строя, со строек народного хозяйства и из цехов заводов, где средняя продолжительность жизни рабочих не превышала 42 года. Они были счастливы влиться в командирский корпус непобедимой РККА.

Не всё было просто с преподавательским составом. Общеобразовательные предметы – математика, физика, химия, основы сопромата, русский язык и литература, география, история – вели гражданские. Вели грамотно, толково, интересно. Военные прекрасно преподавали материальную часть танков, бронеавтомобилей и тракторов, военную топографию, стрелковое оружие и боеприпасы, но совершенно бездарно и безграмотно учили курсантов тактике, взаимодействию видов и родов войск в бою, организации тыла, разведки и связи. Плохо были поставлены общеинженерная подготовка, изучение вооружённых сил потенциальных противников. Алексею казалось очень странным, что до них совсем не доносили опыт применения бронетанковой техники в Испании, не знакомили с современными образцами британских, французских, чешских, немецких, японских танков. Правда, однажды им показали плакаты с изображением немецких лёгких танков Т-1 и Т-2, пафосно заявив, что они не могут иметь никакого сравнения с основными советскими танками Т-26, БТ-5 и БТ-7 ни по тактико-техническим данным, ни по вооружению. Оно, конечно, так и было. Только ребятам не сказали, что немецких механиков-водителей и унтер-офицеров – командиров танков подбирали из технически грамотной молодёжи и готовили не менее года и что в их умелых руках устаревшая к тому времени боевая техника представляла собой весьма грозное оружие. А однажды на занятиях по материальной части один из курсантов, невысокий рыжий паренёк из Вологодской области, задал преподавателю вопрос:

– Товарищ военинженер 3-го ранга, а правда, что наш Т-26 – доработанная копия английского танка «Виккерс»?

В классе повисла гнетущая тишина. Преподаватель затравленно оглядел курсантов, оглянулся на дверь и сдавленным голосом соврал:

– Нет, не правда. Это совершенно новый танк, разработанный выдающимися советскими инженерами и конструкторами.

Больше того курсанта никто и никогда не видел в училище.

Совсем было плохо с преподаванием уставов РККА. Если Устав караульной службы был прост и понятен, то Временный устав тыла, Временный полевой устав, Боевой устав механизированных и моторизованных войск, Устав внутренней службы курсанты усваивали с трудом. А когда в 1938 году приказом Народного комиссара обороны был введён новый Боевой устав бронетанковых войск, его вовремя не доставили в училище. Но в экзаменационные билеты были включены нормы нового Устава, который курсанты в глаза не видели, и никто их о нём не информировал. Казус замяли, выгнав со службы, а затем арестовав за вредительство начальника учебной части училища.

Быт в училище поддерживался аскетический. Переполненные казармы, душные летом, сырые и холодные с осени по весну, облупившаяся краска стен, давно не белённый потолок, зашарпанные туалеты и умывальные комнаты. Холодные байковые одеяла никогда не согревали. Мыло в стране оставалось дефицитным продуктом, поэтому курсантам выдавали на месяц по мизерному кусочку хозяйственного, которым ты и помыться был должен и бельё выстирать. Экономили на форме и обуви. Хлопчатобумажные гимнастёрку и штаны должны были менять в конце сентября на полушерстяные, но из-за нехватки в тёплое обмундировывали только второй