видеть болонку с бантиком и не
оглянуться на неё просто выше собачьих сил, но зачем его другу врать?
– Но и это ещё не всё! – видя смущение Бобика, продолжал Пёс Драный, – дальше нам
встречается… Кто бы ты думал?
– Другая болонка! – само собой вырвалось у Бобика. – Пусть даже без бантика! – виновато
попросил он.
– Ну, и заклинило же тебя на болонках! – усмехнулся Пёс. – И даже не уговаривай – про болонок
больше ни слова. Дорогу перебегала ко-ш-..
– Ка! – добавил Бобик, вскочил и рассерженно залаял. – Кошка! Ух, она такая-рассякая! Неужели
кошка?! Да чего же ей там надо? Тьфу ты! Испортить такой хороший рассказ!
– Вот именно – это была кошка, – сказал приятель, едва удерживаясь, чтобы и самому не полаять
для разрядки. – И как, по-твоему, поступил этот пёс?
– Да, конечно же, он просто взял и перекусил её пополам! – воскликнул Бобик и снова, теперь уже
ликующе залаял.
– Спокойно, – переждав его пустой восторг, сказал Пёс Драный. – Так вот, представь, что вместо
того, чтобы перекусывать эту кошку, он просто …приостановился и пропустил её перед собой! Кош-ку!
Кошку пропустил перед собой! Ты можешь это представить?! Конечно же, ты не можешь! Но я видел
всё это вот этими самыми, собственными глазами! И пусть они у меня лопнут, если я вру! И при этом
он, опять же, даже носом не повёл и глазом не скосил! Ты когда-нибудь, где-нибудь видел такое
самообладание?!
Бобик упал на землю, разбросив лапы, уронив голову на одну из лап, и некоторое время лежал в
полном изнеможении от такой потрясающей истории. Не менее Бобика был обессилен и сам
рассказчик.
– Это самая невероятная история, которую я когда-либо слышал, – признался Бобик. – И всё-таки
можно я спрошу?
– Конечно, спрашивай.
– А, может быть, этот пёс уже старый?
– Старый?! – возмутился Пёс Драный. – Бабушка твоя старая была! Да, наверное, и моя тоже. А
этот пёс был такой же, как мы с тобой. Но только совсем не такой!
– Да-а, – задумчиво произнёс Бобик, – вот такие-то псы и летают в космос. Мы по сравнению с
ним, и впрямь, полные ничтожества. А этот, – кивнул он на Шмеля, бегающего на ножках-спичках, – и
вовсе никто…
И они снова стали наблюдать за суетливым Шмелём.
– Хотя, впрочем, хорошо, что существует и такая мелкотня, – вздохнув, сказал Пёс Драный, – нам
от этого хоть немного да полегче.
Своё лицо
Ясное, свежее утро предвещало новый жаркий день. К Бобику, гулявшему во дворе, вдруг
подбежала какая-то тощая собака, радостно приветствуя его вихлянием тонкого, будто ощипанного
хвоста.
– Вы кто? – удивился Бобик. – Я вас, кажется, не знаю.
– Ну, ты даёшь, – почему-то голосом Пса Драного ответила тощая собака, – это же я.
– Пёс Драный? – оторопело спросил Бобик. – Что случилось с тобой? В какой ощип ты попал?
Узнать его, и в самом деле, было нельзя. Блестящая чёрная шерсть, обычно развевающаяся в
беге красивыми волнистыми прядями, была лесенкой сострижена почти до самой шкуры.
– Что, что… – погрустнев, проворчал Пёс Драный, – постригли меня, вот что. Разве не видно?
6
– Видно. Оё-ёй, как сильно видно-о… – сочувственно ответил Бобик. – Видно так, что вместо тебя
я вижу какого-то стриженого пса, который почему-то говорит твоим голосом. За что ж тебя так?
– За шерсть, за что же ещё? Она линяет и летит по сторонам. Вчера вечером хозяин долго спорил
с хозяйкой, что со мной делать: вычесать или постричь. Хозяйка говорила: вычесать, хозяин: постричь. Что решили – видишь сам. А лучше бы вычесали, потому что после стрижки хозяйка
сказала хозяйка, что я потерял своё лицо.
– Наверное, морду, а не лицо, – поправил Бобик.
– А она сказала «лицо». Наверное, «своё лицо» говорят, когда имеют в виду что-то большее, чем
просто морду.
– Так, может быть, у собак лицом считается шкура? – предположил Бобик.
– А-а-а! Мне от этого не легче. А, что, совсем плохо, да?
– Да как сказать, – деликатно замялся Бобик. – Очень уж ты страшный теперь…
– Страшный! – воспрянул Пёс Драный. – Так это ж замечательно! А ну-ка, на ком бы мне это
проверить?!
Осмотревшись по сторонам, он увидел неподалеку Шмеля и с лаем бросился к нему. Шмель,
услышав лай, сначала кинулся наутек, но, оглянувшись и, увидев такую странную собаку,
остановился. И никакого страха! Одно недоумение. Пёс Драный для порядка гавкнул на него
несколько раз и вернулся с поникшей стриженой головой.
– Ну, а ты-то чему улыбаешься? – недовольно спросил он Бобика.
– Да, интересно как-то, – ответил Бобик, – Ты лаешь, а я не верю! Кажется, теперь тебе даже твой
собственный лай не подходит.
– Я и сам это чувствую, – расстроено признался Пёс Драный. – Так что никакой я не страшный, а
просто смешной. Придётся ждать, пока у меня прежнее, настоящее лицо отрастёт…
Задумался…
– Послушай, Бобик, – сказал Пёс Драный, – что у тебя стряслось? На кого ты лаял сегодня во
дворе с самого раннего утра?
– Да ни на кого, а просто так – на само утро, – ответил Бобик. – Только не от злости, конечно, а от
радости. Сегодня меня очень рано выпустили во двор. А знаешь, как здорово во дворе поутру? Такая
свежесть, такой чистый воздух. А запахи какие! Вот мне и захотелось, чтобы все поняли это.
– Но ведь многие в это время ещё спят, а ты беспокоишь их.
– Да, – виновато согласился Бобик, – я как-то не сразу догадался об этом. Но потом задумался и
перестал лаять.
– Ну, что ж, молодец! – похвалил Пёс Драный. – Это ничего, что ты не правильно залаял.
Главное, что задумался и исправился.
– Да уж от холодной воды кто угодно задумается, – буркнул Бобик.
– От воды?! – удивился Пёс, разглядывая небо. – Но ведь ты сказал, что утро было прекрасное.
– Небо здесь ни виновато, – вздохнув, пояснил Бобик. – Вода была с балкона второго этажа…
Причём сразу целое ведро!
Беседа на высокие темы
В этот день Пёс Драный находился в философском настроении.
– Как ты думаешь, Бобик, – сказал он, – а не поговорить ли нам сегодня о чём-нибудь высоком?
– О каком высоком? – не понял Бобик, задрав морду вверх, чтобы увидеть что-нибудь над головой.
– Ты не понял, – засмеявшись, поправил друг, – ну, вот, к примеру, скажи мне: у тебя мечта какая-
нибудь есть?
Бобик тяжело, совсем не по-собачьи задумался.
– Хорошо, спрошу проще, – сказал Пёс Драный, – кем бы ты хотел стать, если б не
