своих рогатых кормилец, громко обсуждают последние новости, хохоча или ругаясь при этом.
Такого точно не увидишь в городе и даже в пригородных посёлках. Я и коров-то, так близко видела, может, одну, две за всю свою жизнь, а здесь набиралось целое стадо, послушно идущих, перекатывая свои пёстрые бока к общему сбору, мычащих рогатых.
Завидев, как я возвращаюсь, соседская бабушка угощает меня холодным молоком с куском тёплого, хрустящего хлеба, приговаривая: «Что ж так рано поднялась-то, не спиться тебе голубушка совсем, что ли, мои вон оболтусы дрыхнут до обеда, пушкой не пробудешь.»
И так по-доброму улыбается своими глубокими, солнечными морщинками, что не обращаешь внимание, на то, что говорит она эти слова, при каждой нашей утренней встречи.
Немного поболтав, мы расходимся, она, медленно ковыляя в свой огород с аккуратными грядочками, идеально прополотыми, а я, подхватив этюдник, ухожу в очередное небольшое путешествие в компании своих друзей.
Это утро началось также, вот только день я решила посветить прогулке по селу.
Услышав, как хозяюшки бурёнок обсуждают праздник, который должен состояться сегодня на местном стадионе, решила непременно там побывать.
Надела длинный сарафан, цвета морской волны, сверху накинула лёгкую джинсовую курточку.
Погода здесь менялась, как настроение у ребёнка, сейчас припекало солнце, но через минуту из-за каменного склона местной горы, могла выбраться сизая тучка, которая непременно прольётся на головы проливным дождём.
Лучше подстраховаться.
Заплела свои непослушные, рыжие кудри, в две тугие косы. Довольно оглядев себя в небольшое зеркало, направилась искать тот самый стадион, на котором и должен был состояться сбор местных жителей.
Стадионом оказалось поле на окраине села, обрамленное деревянными скамьями и двумя П-образными воротами, стоящими друг против друга.
Народ уже вовсю наслаждался выходным, прогуливаясь вдоль самодельных лавочек, стихийного рынка, в основном с изделиями ручной работы. Красивыми надо отметить, такие думаю, на ура расходились бы и в городе, в какой-нибудь сувенирной лавке.
Громкие переговоры продавцов и покупателей, заглушала непонятно откуда, гремевшая музыка. От этой какофонии даже разболелась голова.
Быстро пробежавшись между рядами, удаляясь от центра праздника, теперь оказалась на противоположной стороне поля.
Здесь было намного тише, чему я была несказанно рада.
Облокотившись на деревянную изгородь, стала наблюдать за мирно прогуливавшимися, грациозными красавцами.
Лошади здесь не были редкостью, я видела их довольно часто, но эти отличались от тех, что мирно паслись небольшим табуном за селом.
Сейчас я смотрела на статное, горделивое животное мощное, мускулистое тело, которого лоснилось на солнце, играя с лучами, а грива с хвостом были тщательно расчёсаны и заплетены в замысловатые косы.
Невольно залюбовавшись, пожалела, что не взяла с собой блокнот для зарисовок.
Заметив, как одного из гнедых выводят, я подошла ближе.
Очень захотелось прикоснуться к этому аспидно-чёрному, совершенному созданию.
Внезапно налетевший вихрь, ослепил меня, забивая глаза мелкими песчинками.
Рядом раздалось дикое ржание, кажется, конь встал на дыбы, а в следующую секунду я ощутила, как мою талию обвивают тугие плети и сильным рывком отбрасывают назад, отчего, теряя равновесие, я падаю на…
На твёрдый камень, срывающий с моих рук кожу. Пронзительная боль, пробивающая висок, затягивает меня в темноту.
Только где-то вдали слышу отрывистые, мужские ругательства.
— Как она здесь оказалась? — кричал один.
— Не знаю судья, она будто из воздуха появилась, — причитал виновато второй, уже совсем далеко.
Глава 4
Проснулась от раздирающей головной боли, пульсирующей в висках. Попыталась разомкнуть глаза, но яркий белый свет больно ударил, заставляя со стоном снова их, сомкнуть.
— О вира, вы проснулись, — прозвучал низкий, женский голос, почти у самого уха, отзываясь новым пульсаром боли.
Кто-то положил на лоб прохладную ткань, прижимая ладонью.
— Спасибо, так лучше, — поблагодарила, голос свой при этом не узнала, он был неестественно хриплым, а во рту ощущался, привкус металла.
Вторая попытка увидеть белый свет оказалась более удачной и чуть, проморгавшись, я наконец смогла разглядеть того, кто мне помогал.
То была женщина, лет сорока на вид, полновата, но не лишённая красоты, она смотрела на меня медовыми глазами, обрамленными длинными, пшеничного цвета ресницами, а чуть пухлые губы, мягко улыбались, выделяя розовые щёки на круглом лице.
— Целитель сказал, постоянно менять компресс, — не убирая улыбки, ответила она на благодарность.
— Целитель? Вы, что ещё прибегаете к помощи целителей, — это меня очень удивило, кажется, я и слово-то такое только в книгах читала, да в дурацких эзотерических передачах слышала.
— Конечно, вира, а к кому же обращаться за лечением.
— К врачам, — попробовала даже брови возмущённо свести, но ненадолго отступившая боль, сразу напомнила о себе.
Я прикрыла глаза, судорожно вспоминая, видела ли я больницу в селе.
Видела, точно видела, небольшое серое, двухэтажное здание, ярко-синяя табличка с надписью «Областная поликлиника № 1» и старая, серая «таблетка» скорой помощи с красным крестом на жестяном боку, стоящая во дворе.
— К кому? Не знаю таких, — ответила моя сиделка так, будто впервые услышала это слово.
— Ну как же, люди в белых халатах, работают в больнице…
— Я лучше магистра Вериоса позову, — забормотала женщина и быстро поднявшись, приподняв при этом, подол непривычно длинного платья, поспешила скрыться за дверью.
— То есть магистратура у вас есть, а кто такие врачи, вы не знаете, — прохрипела ей вслед.
Оставшись одна, я с трудом поворачивая голову, начала оглядываться.
Лежала я на кровати в небольшой, светлой комнате. Рядом стояла прикроватная тумбочка, со стоящей на ней глиняной тарелкой, видимо, с тем самым компрессом. По правую руку находилось окно, закрытое лёгкими, белыми занавесками в пол, чуть колышущимися от незаметного потока воздуха. Напротив кровати стоял большой, старинный, деревянный шкаф с резными дверцами, а рядом такой же по стилю комод или столик с ящиками, со стоящим на нём зеркалом. У стены со стороны двери стояло высокое кресло, такие, кстати, последнее время были довольно модными, но и эта мода вернулась к нам из прошлого. Стены были покрыты светлыми обоями с шелковым переливом, что было на полу видно мне, не было.
Отметила, что в домике, который мы снимали, мебель была намного современней.
От созерцания интерьера отвлёк тонкий скрип дверей, являя моему взору кота.
Ушастого такого, лысого, серого кота.
Я видела таких много раз, правда, этот отличался от своих египетских сородичей тем, что был раза в два больше.
Мой гость вальяжно прошагал к кровати, вытянул одну лапу, расправляя подушечки невзначай показывая, внушительные когти-сабли.
Вскинул грациозно голову и начал меня рассматривать своими огромными жёлтыми глазами с лёгким прищуром.
— Ну и вид-ок у те-ебя, — вдруг протянул незваный гость.
Кажется, я кричала,
