Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 71
все хорошо, пацан. Нравится быть мамашей, особенно когда Беар дает мне вздремнуть чуток.
– Уверен, тебе не привыкать бодрствовать ночи напролет под чмоканье юнцов, присосавшихся к твоим сиськам, – встрял Пэдди. – Так, вы двое, – обратился он к нам, – Ханна хочет, чтобы мы помогли ей подготовить танцпол.
Нас с Дилом дважды просить не пришлось. Втроем мы завальсировали между разодетых гостей, пробираясь в сад, где в специальной студии намечались танцы.
Студия представляла собой помещение высотой в два пролета с выбеленными кирпичными стенами. Повсюду стояли огромные горшки с высоченными растениями. Южная часть крыши была застекленной, поэтому создавалось двойственное ощущение – то ли это теплица, то ли цирковой шатер. К железной поперечной балке, украшенной гирляндами, были подвешены двухместные качели. Люди фотографировали друг друга, раскачиваясь на них, задирая ноги. Несколько стройных девиц спорили, какую пластинку поставить, но их опередил Фрэнк Форд, который уселся за старый рояль, что стоял в углу, и заиграл какой-то восьмитактовый блюз. Танцы еще не начались, но их приближение ощущалось по нарастанию звуков настраивающегося оркестра. По пути в студию мы потеряли Дила. Возможно, его перехватил кто-то из гостей. Мы с Пэдди плюхнулись на диван и принялись перемывать кости всем гостям на вечеринке.
– Она еще раньше спрашивала, есть ли у меня какие-нибудь колеса, – обронил Пэдди.
– Кто?
– Марла.
– Господи, – выдохнула я. – А разве это не попадет в молоко и не отравит ребенка или еще хуже?
– Да кто ж знает, но настроена она была крайне решительно.
Подражая вычурному говору девочки-подростка, Пэдди выпалил:
– «Пэдди, Пэдди, дорогуша, у тебя есть что-нибудь на кармане? Мамочка хочет праздника!»
– Черт, – передернуло меня. – А кто, думаешь, отец ребенка?
– Да, похоже, кто-то из ее братьев. Ташены слишком большие снобы, чтобы опускаться до размножения с кем-нибудь не из их семейства.
– Фу-у.
– Помяни черта, – сострил Пэдди.
А вот и Генри. Стоит, слегка ссутулившись, как это часто делают высокие люди. В руках бутылка пива, разговаривает с симпатичным рыжеволосым парнем, которого мы называем Ржавый. Генри не был похож на свою сестру, ну, кроме густых, практически черных волос и голубых глаз. Правда, у него они были не такие опустошенные, наверное, потому, что он не так плотно сидел на наркотиках. Он был красив какой-то детской красотой – чистой и почти противоестественной. Генри был одним из тех знаменитых щеголей из Моссхед – привилегированной школы для мальчиков, которыми мы с Милой были просто одержимы в детстве, а я конкретно была одержима Генри. Он практически не обращал на меня внимания вплоть до прошлого лета, когда мы переспали после карнавала в Ноттинг-Хилл. Мне просто не верилось в происходящее: когда он целовал меня, моя подростковая самооценка выписывала головокружительные сальто. Затем он пропал. Я была слегка уязвлена, но нисколько не удивилась. С тех пор мы не виделись. Ходили слухи, что теперь у него в подружках Имоджен – пугающе красивая контент-мейкерша, девушка его уровня.
– Знаешь, она его бортанула, – сказал Пэдди, проследив за моим взглядом.
– Что?
– Ну, эта коза Имоджен. Теперь встречается с австралийской моделью. Ударилась в здоровое питание, йогу и всякое такое дерьмо.
– Что, стала лесбиянкой?
– С мужчиной-моделью, дубина.
Вдруг возникла Джесс и плюхнулась прямо нам на колени. Своими возгласами и возней мы привлекли внимание нескольких человек. В том числе и Генри. Наши взгляды встретились, и… Неужели я нафантазировала? Искрометный всполох грядущего.
– Хотите слегка закинуться? – спросила Джесс.
– Да.
Мы собрались в ванной комнате на втором этаже. Найл и Мила сидели на краю ванны, балансируя и держась друг за друга. Дил, подтянув колени к подбородку, курил на подоконнике. Джесс и Пэдди скручивали из папиросной бумаги «Ризла» маленькие пельмешки с начинкой из психостимуляторов и раздавали нам.
– Эта ванная комната больше, чем вся наша квартира, – отметила Джесс, проглотив свою порцию.
– Зачетно! – отозвалась Мила.
– А вы в курсе, что из этого торчат уши антисемитизма? – спросил Пэдди, запив свой «пельмешек» водой из крана.
– Из чего? Из психотропов?
– Из празднования Нового года! По григорианскому календарю канун Нового года – это День святого Сильвестра, который был самым махровым антисемитом из всех пап.
– Ой, отвали, а!
– Да это правда!
– Ни хрена себе! – всполошилась Джесс. – В Бразилии есть уличная гонка, называется – гонка Святого Сильвестра. Мой двоюродный брат вечно пишет об этом в «Фейсбуке»[2]. Бесит.
– Естественно, – подхватил Пэдди, – в Бразилию перед Нюрнбергом слиняли все нацисты.
– Ты хочешь сказать, – вмешался Дил, – если я представитель избранного народа, то не должен праздновать Новый год?
– А вот в Бельгии, если женщина не успевает закончить свои домашние дела к закату в канун Нового года, то на нее падает проклятье, и она не сможет выйти замуж весь следующий год, – сменил тему Найл.
– Так себе проклятье, – фыркнула Джесс.
– А ты откуда это знаешь? – спросила Мила.
– Лина, – горько усмехнулся Найл.
Лина – бывшая Найла. Полгода назад она на ровном месте, безо всяких разборок, бросила его.
– Так, может, она поэтому и бросила тебя, – резюмировал Пэдди, – не смогла кончить в канун и решила не мучиться еще целый год.
Мы все закатились от хохота – «пельмешки» подействовали.
Повсюду горели свечи с ароматом инжира. В памяти всплывали мимолетные обрывки пустых разговоров, во время которых я постоянно ощущала присутствие Генри на моей орбите. Вон он на другом конце гостиной, а я просто коротаю время, перебрасываясь словами то с одним, то с другим.
– Привет!
Наконец-то.
– Привет!
Пока суд да дело, мы решаем угоститься коксом на пару. Он увлекает меня в туалет под лестницей и закрывает за нами дверь. Его рука скользит по моей талии, чтобы повернуть замок, его тело нависает надо мной, и на долю секунды его губы появляются на уровне моих глаз.
– Ржавый дал, – говорит Генри. – Надеюсь, нормальный.
– Хочу танцевать, – заявляю я, пробежав по своей «дорожке».
Генри улыбается, глядя на меня сквозь длинные ресницы.
– Круто.
Вернувшись на танцпол, мы обнаружили, что народу там стало как минимум в три раза больше, чем пятнадцать минут назад. Музыка звучала громче, для разговора приходилось орать, даже стоя близко друг к другу, и народ зашевелился, кружа по площадке.
Заиграл «Коричневый сахар»[3]. Генри и я втиснулись в людской круговорот. Мы и раньше танцевали вместе, и у нас хорошо получалось. Вспомнилось, как Генри вытащил меня из толпы на парапет где-то на Лэдброк-гроув, чтобы я танцевала рядом с ним. Он был идеальным партнером: время от времени брал меня за руку и кружил, оставляя мне пространство для движений, увлекал за собой и, наконец, заключал
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 71
