Книга Дневник Сони Колесниковой - Алиса Болдырева

как кивнул мне. Темноволосый парень, что занимал парту перед ними, обернулся, и окинул меня пристальным взглядом карих глаз. — Пусть Сонька к тебе садиться, — совсем по-свойски распорядился Коля. Юрка не стал возражать, и лишь сдвинул свой стул ближе к проходу, когда я усаживалась на свободное место. Удивительно, но за всё время, пока мы находились в классе, Юра даже не попытался заговорить со мной, зато я с лихвой получила внимания от соседа, что сидел впереди, кудрявого улыбчивого пацана.

— Сади-и-ись, новенькая, — повернувшись в пол-оборота, протянул он. — Тебя родаки притащили в Куйбышев? — Кудрявый облокотился на поверхность парты, и мне показалось, ещё немного, и он полностью разляжется на ней. Вместе с ним свой интерес проявила и его соседка — хрупкая девушка с коротеньким жиденьким хвостиком на голове. Она тоже обернулась, и в ожидании ответа смотрела на меня.

— Ага, — отозвалась я.

— А ты как учишься? Домашку будешь давать скатывать? — растянув губы в идиотской улыбке, выпалил он.

— Дудкин, тебе бы всё скатывать! — упрекнула его соседка по парте. — Хоть раз бы сам выучил! — она бросила на меня взгляд, означающий: ну, что с него взять с этого баклана! — Я Вика.

Дудкин уже собирался ей ответить, но в это время в класс вплыла Анастасия Сергеевна, лица которой было почти не видно за охапкой цветов, и он лишь что-то невнятно буркнул себе под нос, чего ни я, ни Вика не расслышали.

— Дудкин, принеси ведро! — распорядилась химичка. — Да что ты завертел головой? — в её голосе слышалось раздражение. — Алексей, где у нас вёдра находятся? Забыл за лето?

— В лаборантской, — как-то неуверенно пробормотал Дудкин.

— Так и иди туда! — не выдержала Анастасия Сергеевна. — Горе луковое! — цокнула она. — Так, садитесь все по местам!

Цветы были поставлены в металлическое ведро, которое Дудкин каким-то чудом всё же сумел отыскать в недрах лаборантской, а потом ещё около часа всему классу пришлось слушать болтовню Анастасии Сергеевны.

Домой мы возвращались вместе с Сашей. Брат был весел, видимо, приняли его в классе на ура.

— Меня вместе с Лидочкой посадили, — едва мы отдалились от железной калитки, заговорил Сашка, а я решила, что, должно быть Лидочка, та самая девочка, с которой он шёл за руку. — Она отличница и мечтает окончить школу с золотой медалью, как когда-то её мама, а ещё Лидочка посещает кружок юных натуралистов, — Сашка посмотрел на меня широко распахнутыми глазами, так, словно вглядывался в своё светлое будущее. — Елена Геннадьевна сказала, чтобы я тоже выбрал один из школьных кружков. Вот думаю, что лучше: настольный теннис или же шахматы.

— Ну а сам-то ты куда больше хочешь?

— На шахматы, конечно! Андрей Борисович знаешь как интересно об этом рассказывал, — Сашка замялся, а я невольно улыбнулась. — Но на теннис почти все ребята из моего класса записались. Не хотелось бы отрываться от коллектива. Не правильно это!

— А ты запишись на оба сразу, — предложила я, потрепав его по белокурой голове. — Дальше по дороге мне встречался продовольственный магазин. Можем мороженое купить или сок.

— Мой любимый? Томатный? — Сашкины глаза вспыхнули, как свет сотен далёких звёзд, и на время он позабыл о нелёгком выборе.

— Твой любимый, — кивнула я, едва поспевая за братом, который уже нёсся в сторону магазина, и тянул меня за руку вслед за собой.

Кажется, пора закругляться — мама заглянула в комнату уже в третий раз, да и стрелки на часах незаметно подобрались к десяти.

II

Запись сделана 2 сентября 1986 года.

Вторник, 15:25.

Первый учебный день в школе, особенно новой, это всегда тяжело, одно знакомство с учителями чего стоит, но к счастью последним уроком по расписанию на сегодня стояла физкультура, где не нужно решать задачки и выходить к доске на обозрение всему классу. Физкультуру я любила. Конечно, чуть меньше, чем литературу, но уж точно больше ненавистной физики. Папа с детства нам с Сашкой прививал любовь к спорту, так что я росла с твёрдым убеждением, что спорт — это хорошо, спорт — это здорово.

Погода продолжала нас радовать, и, словно предчувствуя наступление холодов, старалась отдать как можно больше тепла земле.

— Погнали народ! — Игорь Кулаков, крепкий светловолосый парень, завладел всеобщим вниманием. — Парамонов сказал, что пока не похолодало, заниматься будем на улице.

По классу пронеслись довольные возгласы — в такой погожий день все стремились поскорее оказаться вне стен школы, и я не была исключением, поэтому сложив учебники в дипломат, поспешила на выход, в коридоре первого этажа догнав Лену с Колькой. Они шли вразвалочку, и, судя по всему, не боялись получить нагоняй за опоздание.

— Если не поторопитесь, то опоздаете, — предупредила я их. — Скоро звонок.

Они многозначительно переглянулись между собой, но шагу, тем не менее, не прибавили.

— Вы не идёте на урок, — слишком поздно сообразила я.

— Неа, — отмахнулся Колька, и лукаво улыбнулся. На его груди красовался совсем не школьный значок, с изображением какого-то иностранного автомобиля. — Неохота. Мы лучше пойдём, мороженое поедим.

— Прогуляете? А если вас поймают?

— Да мы уже сто раз так делали, — усмехнулась Лена. — С нами пойдёшь? — неожиданно предложила она, стягивая с шеи красный галстук, и сминая тот в ладони.

Наверно я выпучила глаза от удивления, потому что они засмеялись, но как-то по-доброму.

— Пошли, Колесникова, — уговаривала Лена. — Это ж физра! Кто на неё вообще ходит?

— А я люблю физру, — виноватая улыбка растянула мои губы.

— Да? Ну, дело твоё, — взмахом головы Колька убрал с лица мешавшую чёлку. — Сейчас главное не попасться на глаза Скворушке, — он воровато оглянулся, но в коридоре почти никого не было.

— Скворушка? — растерянно переспросила я, и вместе с Колькой завертела головой из стороны в сторону, хотя понятия не имела, про кого он говорил.

— Ну Скворушка! Скворчиха. Тьфу ты! — Колька хлопнул себя по лбу. — Завуч Зинаида Александровна Скворцова, противная тётка она, однако. Если попадёмся ей, беды не миновать, — Колька развёл руками. — Сразу родаков вызовет!

— Никого не видно, — ещё раз окинув беглым взглядом коридор, сказала я.

— Тогда драпаем! — с этими словами они юркнули в сторону двери, и уже через секунду их не было в школе, я же свернула в раздевалку.

Вот и как так вышло, что единственные ребята, с которыми мне пока удалось подружиться, оказались нарушители спокойствия и головной болью учителей? Но если честно, мне нравятся Евстафьева и Апраксин с их бунтарским духом, и дружить с ними я не перестану.

А Геннадий Петрович, наш физрук, мне кстати понравился. "Свой" человек.

Запись сделана 3 сентября 1986 года.