же как и доктор, сражался с пиявцами, отбиваясь от них.
Подобравшись к нам, Носатов набросил сетку на Кольку, и тот закривлялся и заверещал, словно ему стало больно, совсем как те пиявцы в столовой. Следующая сетка полетела в физрука.
— Соня! — крикнул Носатов, бросая мне в руки отнятую сумку, пока Колька с физруком корчились на земле.
— Заберите у неё сумку! — приказал Кривонос, не понятно к кому обращаясь, но я успела выхватить оттуда бутылку с керосином. Крышку я сняла с невероятной скоростью, и плеснула жидкость на Кривоноса. Всё это произошло буквально за доли секунд. На его лице проступило злобное выражение, когда он почувствовал запах керосина.
— Юрка, давай! — крикнула я, и с очередным моим вздохом он выхватил свечку из рук одного мальчишки, и бросил её в Кривоноса. А в следующий момент темноту ночи озарило зарево. Стратилат, залитый керосином, занялся молниеносно, и пылал как вечный огонь.
Никогда не смогу забыть это.
Эпилог
Дневник Сони Колесниковой.
Запись сделана 19 октября 1986 года.
Воскресенье, 21:30.
Прошло чуть больше недели, с того времени, как тёмный стратилат сгорел у заброшенного пустыря, раскинувшегося рядом с нашей школой. Той ночью дети и учителя, смотря на ярко-алое пламя, лизавшее его тело, постепенно приходили в себя и растерянно озирались по сторонам, пытаясь понять, что же здесь случилось. Никто не мог взять в толк, как и зачем они оказались на этом месте, да ещё в такое время.
Как и говорил Константин Викторович, стоило только уничтожить стратилата, так пиявцы вернулись в своё прежнее состояние, словно вышли из-под гипноза. Ученики растерянно заголосили, учителя, придя в себя, стали искать чем бы затушить пламя, хотя никто из них в последствии так и не смог сказать из-за чего же оно разгорелось. Вскоре пламя погасло самостоятельно.
О странном происшествии у пустыря могли рассказать только мы трое, но делать этого, разумеется, не стали. В этом не была смысла. Да и вряд ли бы нам кто-то поверил. От Кривоноса же не осталось ничего. И жалеть я о нём не стану. Он заслужил такой конец.
Ребята, которых стратилат обратил в пиявцев, снова стали обычными учениками, и если их и обуревала жажда, то только жажда знаний. К счастью, к нам вернулась прежняя Ленка Евстафьева, с растрёпанной копной волос и лукавыми искорками в глазах. Правда, они с Колькой больше не прогуливали физру. А Геннадий Петрович собрал, наконец, спортивную команду, но я в неё не входила.
Сашка повеселел, а раны на его шее затянулись. Лидочка же снова стала обычной девятилетней девочкой, с большими белыми бантами, и мечтами о светлом будущем.
На днях в школу заходил Карпов Виталий Андреевич, новый представитель из райкома комсомола. Полагаю, оказался он в наших краях неспроста, а в преддверии седьмого ноября. Благовестный распорядился, чтобы ученики и учителя собрались в актовом зале, где товарищ Карпов выступал перед нами. Но к счастью, делал он это не так проникновенно, как его предшественник, и большинство ребят не слушали «хмыря из райкома», как выразился Носатов. Мы же с Юркой не сводили с него глаз. Вдруг это новый стратилат уже раскидывает свои сети. И сделали зарок рассказать о нём лагерному доктору. Так, на всякий случай.
Носатов, кстати, продолжает вглядываться во тьму, которая таится порой в самых нежданных местах. Он и сейчас начеку. Мало ли что. Вдруг, там за поворотом, остался кто-то ещё, покушающийся на спокойствие советских граждан. И в случае чего, мы с Юркой всегда придём ему на подмогу. Ведь пионер — честный и верный товарищ, всегда смело стоящий за правду.
