их встречи, чтобы с уверенностью сказать, что такой-то человек не может быть причастным к хищению золота или провозу его в вагонном тайнике.
Михаил Николаевич интуитивно чувствовал, что и среди проверенных временно приезжих они не натолкнулись на того, кто был им так необходим. Но запросы шли на всех. Таков порядок, факты должны быть проверены и перепроверены.
Они жили в К. уже второй месяц и встречались ежевечерне после десяти в гостиничном номере Фомина, где проводили свои «оперативные совещания», как называл эти встречи Виктор. Совещания не совещания — вечернее подведение итогов и планы на завтрашний день. Утром они все трое в этом же номере пили чай, но о делах не говорили: все было оговорено с вечера. Затем расходились каждый с ясно намеченной целью, вечером встречались вновь. И так изо дня в день...
Такси долго не подходило. Фомин успел намерзнуться в холодном помещении автовокзала, проект которого был явно рассчитан на южные районы страны.
Наконец через широкие окна он увидел весело мерцающий зеленый огонек. Шофер, на вид неразговорчивый увалень, постепенно разговорился. Фомин при любых обстоятельствах умел черпать информацию и направлять разговор в интересующее его русло.
— Да! Город у нас такой: иной день от клиентов нет отбоя, в другой раз стоишь часами... Пассажиры? Пассажиры бывают разные: добрые и злые, веселые и грустные, щедрые и скупые, понятные и непонятные, — философствовал водитель. — Вожу и местных, и приезжих. Вот вы приезжий... Почему? Да потому, что местных я многих знаю — это раз. Да и приезжие как-то в глаза бросаются... Да! Попадаются среди них чудаки.
Шофер что-то вспомнил и оживился. Фомин не напоминал о себе.
— Вот месяца три назад вез я одного с прииска Дальнего в аэропорт, так он увидел сзади нас огни на трассе и давай меня торопить. Но я не тороплюсь особенно, расписание рейсов знаю и вижу, что торопиться некуда. А он мне на баранку полсотни повесил и говорит: «Какой русский не любит быстрой езды?» Ну я тогда и погнал, а он все назад оглядывается. «Да, говорит, хорошо идешь, машина-то отстает». И что интересно, вез его я в порт недели за три до этого, он тогда точно по таксометру рассчитался. Вот ведь какой непонятной души человек.
— Возил два раза в аэропорт и он оба раза улетал?
— Конечно, оба раза... Конечно, наверняка, я же вот этими руками ему вещи к трапу подносил.
— Тогда давай в аэропорт.
— Так вы же хотели на Дальний? — шофер с недоумением взглянул на Фомина.
— В аэропорт! — повторил Михаил Николаевич.
— Хозяин — барин.
«Победа», вздымая снег и разбрасывая его веером, резко развернулась...
Вечером при встрече все трое были оживлены.
— Так вот, друзья мои, — Фомин притянул своих помощников за плечи, — есть кое-что существенное. По корешкам авиабилетов я установил, что в этом году в город К. дважды приезжал некто... — Фомин хитровато прищурил глаза и на мгновение замолк, чтобы заинтриговать собеседников, но закончить ему не удалось.
— Некто Оловянников! — в один голос выкрикнули Владимир и Виктор.
Удивляться пришлось подполковнику:
— Да. Как вы догадались?
— Оловянников Василий Петрович, тысяча девятьсот пятнадцатого года рождения, уроженец Тулы, проживающий там же по улице Советской, дом тринадцать, квартира двенадцать, дважды останавливался в гостинице, которую здесь именуют «Север», — скороговоркой произнес Владимир, держа перед собой открытую записную книжку...
Три недели спустя подполковник был неприятно озадачен. Едва переступив порог кабинета, он сразу же по тому, как Козлов потирал подбородок, понял, что тот крайне раздражен.
— К сожалению, как сообщили нам товарищи из Тулы, интересующий нас Оловянников скончался пять лет назад. — Начальник управления вопросительно посмотрел на Фомина. — Что вы на это скажете, Михаил Николаевич?
— Значит, интересующее нас лицо живет где-то под своим настоящим именем, а в «командировки» выезжает под фамилией Оловянникова, с его паспортом.
— Логично... — Комиссар оставил в покое свой подбородок. — Вероятно, придется выехать в Тулу.
— Я тоже так думаю. Ребята останутся в К. Не исключено, что нужный нам человек появится там еще раз. Кстати, научно-техническому отделу по словесному портрету нужно изготовить его фотографию. Одновременно будем проверять возможные каналы хищения золота. Ведь мы пока ничего не знаем об этом: расхищается ли золото старателями во время добычи — тогда нет ни свидетелей, ни документальной недостачи, или, наоборот, хищение происходит в момент либо после сдачи — тогда могут быть свидетели и документальные данные. Вот ребята и займутся этим.
...Начальник городского отдела милиции Тулы встретил Фомина радушно, долго тряс его руку и повторял:
— Слышал о вас, слышал. Чем можем быть полезны? Дело Оловянникова? Да мы уже кое-что подготовили.
Усадив Фомина в кресло, его коллега с оживлением начал рассказывать:
— Понимаете, Оловянников был известным в городе адвокатом, незадолго до смерти его обворовали: из квартиры украли ценности, деньги, документы, в том числе и паспорт. Преступника установили — это некто Шувалов. Сейчас он уже отбыл наказание, живет у нас в Туле. На допросе Шувалов показывал, что похищенный паспорт он продал на толкучке незнакомому лицу. Оловянникову был выдан новый документ, а вскоре он скончался. Нет! Ничего криминального в его смерти не было. Дело на Шувалова мы затребовали из архива суда, можете сами со всем ознакомиться.
...Фомин внимательно наблюдал за поведением Шувалова. В начале допроса тот держался вызывающе и нагло. Он заявил, что срок отбыл и про кражу разговаривать не желает и не будет. Но подполковник умел сбивать спесь с подобных людей. Разговаривать Шувалов стал, однако упорно твердил одно и то же: паспорт он продал неизвестному на толкучке. Фомин чутьем старого оперативника понял, что Шувалов говорит ложь, и решил раскрыть ему всю суть дела.
— Теперь ты понимаешь, что если мы не найдем документ, то вынуждены задержать тебя по подозрению как соучастника по новому делу?
— Понимаю.
— Понимаешь?
Густые широкие брови Михаила Николаевича вскидываются, под ними строгие вопрошающие глаза. Мелово-белое лицо Шувалова покрывается ярко-красными неправильной формы пятнами.
— Ваша взяла, гражданин начальник.
— Кому продал?
— Часовому мастеру, что на углу улиц Знаменской и Южной... За красненькую.
...Тайны, загадки, предположения, поиски доказательств, непредвиденные препятствия, опровержение одних версий и выдвижение других и, наконец, раскрытие — все это увлекало Фомина, составляло часть его жизни. И потому Фомин не делил время на личное и служебное, для него оно было всегда единым.
