И всякий раз Марта нехотя, но все-таки делает это. С Сесилией не поспоришь. Раньше, на уроках Боссе, Марта оставалась в бейсболке. Одно из преимуществ Боссе. Приходи хоть в доспехах, он этого не заметит.
Я хлопаю в ладоши.
– Ты готова?
– Да! А ты? – спрашивает Марта скороговоркой, так что получается «Даты?». Марта всегда говорит ужасно быстро, на одном дыхании.
– Готова как никогда!
Я смотрю на часы. До папиного возвращения домой еще целых два часа, так что все в порядке. Мы заходим в нашу тесную ванную. В ней трудно поместиться двоим одновременно. Марта случайно задевает стакан для зубных щеток, и щетки падают в умывальник.
Теперь только две зубные щетки.
Стакан для зубных щеток сделан не из стекла, а из оранжевой пластмассы, он неустойчивый, опрокидывается по пять раз на дню. И я говорю Марте, чтобы она не возилась с этим. Ищу в ящиках машинку для бритья и наконец нахожу ее в плетеной корзине под раковиной. Машинка красная, металлическая, немного запылившаяся, на лезвиях короткие коричневые волоски. Я их сдуваю. Они остались с тех времен, когда папа брил голову.
Теперь некому помочь ему побрить затылок.
У машинки три разных лезвия, можно выбрать любую длину – около трех миллиметров, одного сантиметра и двух с половиной, или побриться наголо…
Я говорю:
– Давай на самую большую длину, – и устанавливаю нужное лезвие.
Потом протягиваю машинку Марте, она вставляет вилку в розетку над зеркалом и внимательно смотрит на меня. Глаза у нее темно-синие, как вечернее небо.
– Ты уверена? У тебя такие красивые волосы!
Запускает в них руку, вернее, собирается запустить, но останавливается. Под шапкой и шлемом мои волосы спутались и потускнели от пота. Скоро от этой свалявшейся копны останутся одни воспоминания.
Я великодушно предлагаю:
– Можешь забрать их себе.
Марта фыркает. Я отмечаю, что Марте смешно. Может, из этого получится шутка?
Марта не знает про список. Про него вообще никто не знает. Марте я просто сказала, что мне надоела моя прическа.
Я сижу на унитазе. Марта берет машинку. Та гудит и вибрирует. Марта встает передо мной и говорит:
– Начнем!
Машинка приближается к моему лицу, ко лбу. Легко, но уверенно касается кожи головы и движется к затылку. Я чувствую, что волосы падают небольшими прядями, ласково касаясь щек, ушей, шеи. Уголком глаза замечаю, как на мое плечо ложится длинная темно-коричневая прядь. Марта выглядит сосредоточенной, она поднимает машинку и снова ведет ею по голове, в этот раз от виска, над ухом, к затылку.
ЧОНК!
Марта вскрикивает, и в тот же миг меня обжигает острая боль – как раз над ухом. Как будто кто-то выдирает мне волосы.
Марта кричит:
– Она застряла!
– А-а-а-а-а-а!
Я пытаюсь забрать у Марты машинку, которая продолжает работать, но Марта рефлекторно отталкивает мою руку и кричит:
– Что делать?
– Выключи ее!
Гул прекращается, становится тихо. Жутко тихо. Марта нервно дышит, я чувствую, что она пробует вытащить машинку из волос, но та лишь больше запутывается. Очень больно!
– Саша, извини, извини, извини!
– Ты не виновата!
– Все равно! Извини!
Марта в отчаянии тянет за разные пряди, а мне кажется, будто она выдирает мои волосы с корнем. В конце концов Марта сдается:
– Не получается! Не знаю, как ее вытащить!
Я встаю:
– Дай посмотреть.
Машинка висит в волосах. Я морщусь от боли. Потом поворачиваюсь к зеркалу и кричу от ужаса. Посередине моей головы Марта выстригла широкую дорожку, что идет ото лба к затылку. Здесь волосы не длиннее двух-трех сантиметров. От виска к уху идет другая дорожка, короче, – до того места, где застряла красная металлическая машинка и теперь висит, как сарделька. Смотрю на это безумными глазами.
Марта в панике кричит:
– Только без паники!
Я реву:
– Ва-а-а-а!
– Спокойно, мы ее вытащим!
Марта старается придать голосу как можно больше убедительности, но не похоже, что она сама в это верит.
– Как? Как?
– Не знаю! Извини!
– Перестань извиняться!
– Извини! Не буду! Извини!
Вдруг я слышу удар в дверь и звук ключа в замке. Я смотрю на Марту. Ее глаза становятся круглыми, как у героя комикса. Она прикрывает рот рукой и шепчет:
– Ужас! Я сейчас умру.
– Привет! – кричит папа из прихожей, захлопывая входную дверь.
Марта и я смотрим друг на друга, онемев от страха. Слышно, как приближаются папины шаги. Не задумываясь я прыгаю в ванну и закрываюсь шторой.
Папина голова просовывается в дверь ванной:
– А, здравствуй, Мура!
– Здравствуйте, Аббе, – отвечает Марта.
– Что делаете? – с подозрением спрашивает папа. Наверно, он понял по ее виду – что-то не так. Марта не отвечает. Я стараюсь не дышать, одновременно придерживая машинку, которая больно оттягивает мои волосы.
Папа вдруг отодвигает штору:
– В прятки играете?
Я вздрагиваю.
Папа, увидев меня, почти кричит:
– САША!
На нем все еще дутая куртка, а щеки красные от мороза.
Я, как идиотка, машу ему рукой:
– Привет-привет!
Папа переводит взгляд с меня на Марту, потом на пряди волос на полу, потом на машинку для бритья, которая накрепко прицепилась к моей голове.
– Что ты тут делаешь? Зачем ты взяла… мою машинку? Что ты СДЕЛАЛА?
Я отвечаю недовольным голосом:
– Это я тебя спрашиваю, что ты тут делаешь, ты должен был прийти домой в пять часов!
Потом встаю и вылезаю из ванны. Выходит не очень-то грациозно, потому что одной рукой я стараюсь придержать машинку, но с размаху натыкаюсь на Марту. Машинка бьет ее по голове. Марта вскрикивает.
– Почему в пять, разве я такое говорил? Я написал эсэмэску, что вернусь в 15:00.
Я тоже вскрикиваю. Ох, в ПЯТНАДЦАТЬ! Вечно я путаю время на электронных часах!
– Но это не важно, – продолжает папа. – Что ты сделала со своими волосами?
– Я хотела постричься, но получилось не очень хорошо. Твоя машинка никуда не годится.
Папа снимает запотевшие очки. Потом закрывает глаза и зажимает переносицу большим и указательным пальцем.
