Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 62
Началось все, как обычно, с бабла денег. Франция и Англия собирались воевать за тяжелое наследие Алиеноры Аквитанской – герцогство Гиень. На войну, как водится, нужны деньги, и Филипп Красивый довольно успешно пополнял казну, взимая налог с духовенства. Бонифаций, усмотрев в этом попрание прав церкви и лично дорогого товарища папы римского, запретил духовенству платить этим рэкетирам-мирянам, а мирянам – взимать любые платежи с духовенства без прямого разрешения римской курии[4]. А кто не подчинится, отключим газ отлучим от церкви. Филипп, ясное дело, возмутился, а подданные в едином порыве его поддержали. Они и так уже нехорошо в сторону церковников посматривали: дерут, понимаешь, с трудящихся три шкуры, а как скидываться на банкет войну, так они кошелек дома забыли и вообще не обязаны, потому что особенные.
Чувствуя поддержку населения, Филипп запретил вывоз золота и серебра из страны. Папа на этом терял значительную часть дохода, а как такое выдержать официальному бессребренику, для которого главная забота – душа? Вот именно, никак. А тут король еще своих легистов на него натравил. Это были юристы такие, но не те, которые, четыре года проучившись, легальность от легитимности не отличают, а настоящие, законы знали. И начали они излагать свои прогрессивные для конца XIII века идеи: дескать, але, папа, новые песни придумала жизнь! Государство развивается, советская светская власть крепнет и приобретает авторитет, французы – подданные короля, а твое место – возле алтаря, и лучше бы тебе ограничиться духовной сферой влияния. В общем, это наша корова, и мы ее доим.
Папа вынужден был пойти на попятную и примириться с Филиппом. Буллу свою отменил и даже подкатил с предложением: а давай твоего дедушку, Людовика IX, канонизируем. А что, хороший был дедушка: в крестовые походы ходил, с неверными воевал (ну уж как мог, он старался), под дубом, опять же, сидел, жалобы посетителей там разбирал на управляющую компанию и грубость участкового терапевта с восьми до пяти без перерыва на обед. Ну реально святой! А что дедушка с Римом тоже некоторые разногласия имел, это мы из его резюме вычеркнем. С тех пор дедушка и стал известен широкой общественности как Людовик Святой.
Но конфликт, конечно же, на том исчерпан не был. Папа немного погодя издал очередную буллу, в которой утверждал, что он самый главный. Король, говорят, сжег эту буллу в соборе Парижской Богоматери. Никакого понятия о пожарной безопасности! Осторожнее надо быть в том соборе, недавние события это убедительно доказали[5].
А тут еще епископ Памье в качестве папского легата[6] во Францию прибыл, да как-то неаккуратно себя повел. Настолько неаккуратно, что его арестовали и обвинили: в предательстве, симонии[7], богохульстве, ереси, блуде, колдовстве, убийстве Кеннеди, краже сырников со сковородки, нарушении скоростного режима на объездной. Слуг епископа пытали, имущество конфисковали, все дела.
Папа, конечно, закричал королю, что это не его, короля, юрисдикция и вызвал его на ковер церковный Собор. Филипп приехать отказался, а вместо этого созвал первые Генеральные штаты и спросил у депутатов их мнение об этом алчном, скандальном и неприятном понтифике. Мнение было отрицательным. Даже духовные лица отправили папе коллективное письмо с просьбой разрешить им не посещать Собор, а то далеко и дорого, а толку – чуть. Папа заявил, что явка на родительское собрание Собор строго обязательна, но они все равно не поехали, потому что король запретил.
И напрасно – хоть поржали бы. Потому что папа для этого Собора подготовил совершенно бомбическую буллу, Unam Sanctam[8] называлась. С ее помощью он предельно ясно продемонстрировал, что вся эта новомодная фигня с автономией светской власти и государственным суверенитетом ему до лампочки. Тут надо сказать, что еще в XIII веке папу римского переквалифицировали из викария (то есть наместника) святого Петра в викария самого Христа. Повысили в должности. Вот Бонифаций от этой предпосылки и плясал. Христос это кто? Правильно, наш Господь. А господствует Он не только над духовным, но и над материальным миром. То есть вообще над всеми вашими паршивыми королевствами. А Христос сейчас где? На небе. А заместитель Его на земле в Его отсутствие кто? Я!!! И у меня есть два меча – духовный и светский. Духовным я могу сам махать, а светский вам дуракам, то есть земным правителям, вручил, полномочия делегировал. И вы за каждый свой чих должны передо мной отвечать. А то выговор и освобождение ваших подданных от всяких обязательств по отношению к вам. А спасетесь ли на небесах вы и ваши подданные – «от мене зависит». Так что не быкуйте тут, а быстренько целуйте мне ноги и просите благословения, пока я никого посохом не прибил.
Выразился предельно ясно. Церковь, надо сказать, никогда потом не рассматривала эту буллу как вот прямо обязывающую и связывающую всех и каждого. Дедушка старый, пишет себе статью «Как нам реорганизовать Рабкрин» буллу, ну и пусть пишет. Королю Филиппу принесли распечатку, он оторвался от соцсетей, где как раз ставил дизлайки тамплиерам, бегло прочитал и говорит: «Опять папа ересь какую-то несет!» «Точно! Ересь! – подхватил один из его верных легистов Гийом де Ногарэ. – Филиппыч, ты гений!»
Созвать Собор и обвинить папу в ереси – это была шикарная идея. Правда, трудноисполнимая, потому что созывать Собор имел полномочия как раз понтифик, а он вряд ли будет столь любезен, что созовет церковников для собственного обвинения. Но лазейку нашли, так и сяк перекрутив разные церковные предписания. Да и сам Бонифаций когда-то неосторожно писал, что всякий, кто обвинен в ереси, должен считаться виновным, пока не оправдается перед компетентными товарищами. А если всякий, то почему не папа? Он что, особенный? На самом деле да, но кого это волновало.
В один прекрасный день Ногарэ поднялся на трибуну в Лувре и зачитал ходатайство королю о необходимости немедленно выступить против папы:
«…беззаконного, еретического, симонистского, закореневшего в своих преступлениях: его уста полны проклятий, его когти и клыки готовы проливать кровь; он терзает церкви, которые должен питать, и крадет имущество бедняков он разжигает войну, он ненавидит мир, он – гнусность, предсказанная пророком Даниилом».
«Филиппыч, зацени: нормально, не перебор? – спросил Ногарэ короля. – Если я в Рим с такой презентацией поеду, ничего?» С трудом отогнав от себя навязчивый образ папы с окровавленными клыками, крадущегося в ночи за имуществом бедняков, несколько обалдевший король выступление одобрил и выписал командировочные удостоверения Ногарэ и его сопровождающим. Они и поехали. По дороге собирали всех недовольных политикой папы, вот, например, Колонну встретили, с собой взяли. Добравшись до места назначения – то есть сначала до Рима, а потом до города Ананьи, где папа проводил отпуск, – Ногарэ почувствовал себя неуютно: все-таки понтифик, большой авторитет в христианском мире, а ну как посохом промежду глаз звезданет анафеме предаст, с него станется.
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 62
