Каждый год я в апреле навещаю свою мать. Где бы я ни была, чем бы ни занималась, апрель принадлежит ей. Я беру четыре недели отпуска, лечу в Порт-Альфред и провожу спокойное, благотворное время в родном белом деревянном доме, где все началось, во всяком случае для меня.
Моя мать уже стала директором школы. Однако это ей не мешает от всей души баловать меня. Когда я приезжаю, моя спальня оклеена свежими обоями, кровать сверкает чистотой, а на тумбочке лежит стопка интересных книг. Мои подружки извещены, в меню – мои любимые блюда, а Аликс, наша пушистая помесь пуделя со спаниелем, следует за мной по пятам.
Когда Нелли дала о себе знать, Аликс благодушно сидел на моих коленях и самозабвенно слизывал длинным красным языком остатки еды с моей тарелки. Строго говоря, это запрещено, но шла первая неделя моего пребывания дома, и действовали менее строгие правила.
Мы сидели в голубой столовой, была суббота, одиннадцать утра, и я выслушивала последние порт-альфредские сплетни: у кого родились дети, кто развелся, какой судовой капитан подозревается в коррупции и сколько лодок пошло на дно прошлой зимой. На завтрак к тому же подавали кофе с горячим молоком, свежевыжатый грейпфрутовый сок, тосты, масло, апельсиновый джем и специально для меня на большой голубой тарелке – целая гора аппетитно пахнущих блинов.
Блины – мое любимое блюдо, и никто не делает их лучше моей матери. Но я имею в виду не европейские блины, вовсе не заслуживающие этого названия. Не те тонкие, величиной с тарелку, которые обмазываются джемом и сворачиваются в трубочку, как сигары. Нет, я говорю о настоящих американских «пэнкейкс», маленьких, нежных, толстых и круглых блинчиках, которые сдабривают кленовым сиропом, обмазывают сливочным маслом и горячими отправляют в рот. Если особенно голоден, можно соорудить целую башню, положить друг на друга три, четыре, пять штук, просунуть между них кусочки масла, все залить сиропом и погрузиться в блаженство.
Аликс любит блинчики не меньше меня, и мы вместе поедали уже двенадцатую штуку, когда в соседней комнате неожиданно зазвонил телефон, как мне показалось, намного громче и настойчивей, чем обычно. Мама вскочила, а когда вернулась, почти не могла говорить от волнения.
– Она здесь! – выдавила она наконец.
– Замечательно, – отозвалась я и положила тринадцатый блинчик на свою тарелку, – я, правда, понятия не имею, о ком ты говоришь.
– Нелли! – К матери вернулся дар речи. – Нелли, твоя крестная! Она здесь, только что приехала и живет в отеле «Северное солнце». Что скажешь?
Я опустила вилку.
– Это значит, что она чертовски разбогатела! «Северное солнце» – самый дорогой отель во всей округе. Там останавливаются только генеральные директора и миллионеры. Простых номеров там нет, только люксы, и те забронированы на недели вперед. Одна-единственная ночь там стоит столько же, сколько десять дней в гостинице среднего класса. Она придет к нам? – спросила я, тоже разволновавшись. Мама кивнула.
– Уже в пути! Гостиничный «Роллс-Ройс» доставит ее сюда. Мне надо переодеться и тебе тоже. Кончай есть, надень что-нибудь посимпатичнее и приведи себя в порядок – пусть она лопнет от зависти, когда увидит, какой ты стала!
В том, что ей предстоит лопнуть от зависти, я не сомневалась ни секунды. Во-первых, я вырвалась из провинции, подолгу жила во всех главных городах Канады и даже Америки. Я получила образование, работала самым прилежным образом, скопила, на удивление, много денег и заложила основу для большой карьеры, которой предстояло начаться в скором времени.
Во-вторых, моя мать не разрушала моих самооценок и всегда давала мне понять, что природа особо милостиво обошлась со мной. Я знаю, что очень недурна собой, принадлежу к постоянно растущей группе тех женщин, которые с годами становятся все привлекательнее. Девочкой я была весьма аппетитной, подростком – многообещающей, но в тридцать, когда проснулась моя сексуальность, я отпустила длинные волосы – и это был прорыв.
Итак, у меня рыжие локоны до пояса, матовая, шелковистая кожа, большие карие глаза, губы сердечком, а моя фигура – предмет городских пересудов, во всяком случае, была еще совсем недавно, когда у меня было больше времени для гимнастики, плавания и всяческих диет. В последние годы карьера стала для меня важнее, к тому же в прошлый переезд куда-то пропали мои весы, а я не купила новые.
Придя в свою спальню, я начала размышлять, что надеть. Выбор в гардеробе был не слишком впечатляющим. Для мужчины я бы остановилась на платье с пуговками, своем самом лучшем, сшитом специально для меня (лучшей монреальской портнихой) из блестящего желтого шелка, с симпатичными круглыми пуговками от шеи до колен. По потребности можно оставить незастегнутыми три, четыре, пять, а в особенных случаях даже шесть пуговок, в зависимости от того, какого мужчину хочешь очаровать.
Если я без друга, платье оказывает мне большую услугу. Поскольку я не люблю заговаривать с мужчинами, я должна подавать достаточно явные знаки. На приемы я обычно прихожу глухо застегнутой, но в серьезном случае, при появлении объекта интереса, я тактично расстегиваю верхние четыре пуговки.
Четырех пуговиц хватает для чувствительных мужчин (а другие меня не волнуют). Кто воодушевляется лишь при декольте до пупка – не мой случай. А тот, кто подсаживается ко мне при четырех расстегнутых пуговках и спрашивает, нравится ли мне вечер, может дать больше, чем обещает.
Но что надеть для крестной, которая помнит тебя очаровательным младенцем в девственных пеленках? Юбку со свитером? Недостаточно изысканно. Брючный костюм в красно-белую полоску? Сейчас он мне, к сожалению, слишком узок. Значит, остается только мой классический костюм из зеленой шерсти от Джегера, очень дорогой английской фирмы, который я купила несколько лет назад в Торонто за большие деньги, он почти как новый, к тому же по-дамски скучный, неброский и весьма благопристойный. Итак, надеваю костюм, идеальный для первой встречи с важной дамой.
Я сбросила домашнюю удобную одежду, выхватила из шкафа белье (самое лучшее, шелковое), чулки и втиснулась в юбку. Боже, до чего же она узкая! Уж не говоря о пиджаке! Я с трудом застегнула пуговицы, при этом на мне не было даже блузки. Странно. В мой прошлый приезд год назад костюм был мне свободен.
Я в замешательстве подошла к огромному зеркалу до самого пола и критически оглядела себя. Если втянуть живот – еще куда ни шло. Но сюда необходимы туфли на высочайших каблуках, чтобы выглядеть еще выше и стройнее.
Туфли были моим спасением! Я окинула себя взглядом с головы до ног. Конечно, я не фотомодель, тонкая, как тростинка, но поскольку эта профессия меня никогда не привлекала, мне это не мешает. Согласна, на моем теле есть пышные места, зато ни одной морщинки на лице. Моя комплекция очень и очень женственна, сзади и спереди сексуальные выпуклости, талия и ноги, однако, абсолютно стройные. Чего же еще надо? Все это дело вкуса. Не я чересчур толста, нет, другие слишком худые!
Ни один художник не интересуется жердями. И, насколько я могу судить, мужчины в постели любят за что-то ухватиться. Достаточно сходить в музей. Кого рисовали художники? Пышнотелых чувственных красавиц. Рубенс, увидев мои формы, встал бы на колени. Однако костюм действительно маловат. Впивается в тело при каждом движении.
