понимаю…
В целом я могу уверенно сказать, что вырастил меня отец. Мать была заядлой тусовщицей и часто пропадала на вечеринках. Мне редко приходилось видеть её рядом с собой, а когда нас навещали гости, нужно было называть её Фелицией. Лишь по ночам, когда все мы спали, а она возвращалась с очередной вечеринки, у нас получалось встретиться. Мама приходила в мою комнату, садилась на кровать и нежно касалась моего лба. От неё всегда пахло густым, тяжёлым запахом табака и спиртного вперемешку с дорогими французскими духами. Только тогда она спрашивала, как мои дела, как я себя чувствую или как прошел день. Отвлеченная ото сна, я отвечала коротко, и разговор имел мало смысла, превращаясь каждую ночь в усталую заезженную пластинку с однообразными ответами и вопросами.
Даже сейчас, когда прошло уже четыре года, как мы последний раз виделись, единственное, что напоминает мне о ней, – это отражение в зеркале. И если кто-нибудь спросит меня: «За что вы любите свою маму?» – я не смогу ответить. Наверное, должно быть стыдно признаться, но за эти четыре трудных года выживания в одиночестве я ни разу не вспомнила о её существовании. Мне двадцать два, и время, когда нельзя обойтись без её опеки, прошло.
Иногда я спрашиваю себя, думает ли она обо мне? Или, может, давно решила, что я подохла от голода под мостом и мое тело захоронили, не сумев опознать личность?
Неважно…
Нужно собираться на эту чёртову встречу, и не следует мне опаздывать, иначе Света будет грызть меня сильнее собственной совести – неделю, а может, и больше.
Подхожу к шкафу и достаю старенький белый костюм, что был куплен по приезде в этот город. Когда мне ещё было на что купить себе вещи… Я надевала его лишь на праздники, берегла его, как могла, боясь порвать на видном месте или так запачкать, что отстирать уже будет невозможно. Благо мои старания не прошли даром – костюм выглядит вполне приемлемо. Пусть и не так гламурно, как место, в которое я обязана тащить свою пятую точку. На глажку мне приходится потратить уйму сил и времени и, наконец, преодолев непреодолимое, я гордо осматриваю своё одеяние, прежде чем начинаю наносить вечерний макияж. Причём не как обычно, а прокрашивая каждую ресничку.
– У тебя свидание? – нарушает тишину Марина.
От неожиданности вздрагиваю, чуть не ткнув кисточкой себе в глаз.
Марина – моя соседка по общежитию. Мы одногодки, но учимся на разных факультетах. Она с головой ушла в режиссуру, ну а я, как ни странно, изучаю актерское мастерство.
– Нет, с чего ты взяла?
– Твои сборы занимают больше тридцати минут, – лениво тянет слова соседка и отрывает взгляд от ноутбука, за которым работает. – Ты потратила примерно полчаса, разглаживая свой праздничный костюм, столько же на укладку волос и теперь крутишься около зеркала минут сорок. Поправь меня, если я что-то пропустила.
– Я иду на ужин со Светой.
– Не заливай, – фыркает соседка. – С каких это пор ты так наряжаешься перед Светой?
– Мы встречаемся в диско-баре «Айрис»… – скулю отчаянно я.
– Ох, блин! – Марина резко захлопывает ноутбук и взволнованно прислушивается. – С чего такие крайности?
Нам обеим хорошо известно это место. Одно из любимых среди золотой молодежи. И я, со всей своей «небрендовой» простотой туда не вписываюсь категорически.
– Сама виновата, откладывала знакомство с очередной «любовью всей её жизни» и нарвалась на высосанный из пальца праздник! Угадаешь какой?
– Э-э-э… именины?
– Хуже! Полгода отношений с этим её «героем грёз»!
– Полгода? – восклицает Марина, и интерес в больших голубых глазах разгорается ярким пламенем. – Как же зовут этого невероятного паренька?
– Честно сказать, я не помню, – поражённо вздыхаю. – Только знаю, что он постарше нас – ему не то двадцать восемь… или двадцать девять… и он совсем не тусовщик. Будет обидно, если она бросит его через неделю после нашего знакомства. Теперь Света больше посещает важные приемы, чем шастает по клубам, не знаю, надолго ли её хватит.
– Не может быть… – Марина окончательно теряет интерес к курсовой работе и откладывает ноутбук в сторону.
Ненормальная идея моей подруги – это обязательное знакомство с её очередным ухажером, а хуже всего то, что я должна произвести на него положительное впечатление. Мне нередко приходится знакомиться с её парнями. Света ветреная и избалованная вниманием со стороны мужского пола, поэтому начинает романы так же легко, как и рвёт их. Ещё ни один из её ухажеров не производил на меня особого впечатления, так почему его должна производить я? Чтобы богатенькие папенькины сыночки с надменным выражением лица разрешали ей общаться со мной?
Докрасив второй глаз, наношу на губы блеск и отхожу от зеркала, чтобы не заметить какой-то дефект в своей внешности. Марина сверлит меня взглядом.
– Так не пойдёт, подруга. Ты собралась в «Айрис» в классическом строгом костюме. Я не могу выпустить тебя так.
– Предлагаешь надеть джинсы с футболкой, купленные на распродаже? – огрызаюсь я в ответ.
Марина игнорирует мою реплику и распахивает створки своей половины шкафа. В отличие от моего весьма скудного гардероба, ей есть из чего выбрать наряд для вечеринки. Небрежно отбрасывая вещи на койку, она всё роется и роется на полках, пока, наконец, не восклицает:
– Вот оно! Примерь!
В руки мне падает нечто легкое и переливающееся. На вид – тряпка из красивой ткани. Чтобы понять, где верх, а где низ, нужно хорошенько приглядеться. Наконец разобравшись, я вижу бесформенное платье, невероятно красиво переливающееся серебром.
– Ты выше меня, поэтому нужно померить. Мало ли, будет слишком коротко…
Слишком коротким платье не оказывается, но вот спина чересчур открыта. Я смущенно верчусь около зеркала, притягивая плечики платья ближе к шее, и оглядываюсь на оголенные лопатки.
– Ну, вот… ты выглядишь в этом платье лучше меня… – ворчит Марина. – Оставь в покое спину, пожалуйста. Может, сделаем вот так?
Соседка выпускает заколку из моих волос, и те рассыпаются длинным каскадом, практически закрывая оголенную спину, самые длинные пряди достигают поясницы.
– Конечно, я бы оставила вырез открытым, но если так он будет меньше тебя смущать – я не против. Но надо добавить геля!
Спустя время я смотрю на своё отражение и с ужасом вижу в нём настоящую соблазнительницу. Волнистые волосы разбавляются жесткими, на вид будто мокрыми завитками, отчего прическа кажется пышной и… сексуальной. Не говоря уже о платье, которое подчеркивает каждый изгиб моего тела. Я криво улыбаюсь своему отражению. Мне ли этого смущаться? За три года я уже привыкла выставлять своё тело напоказ. И все же
