Подали мясо.
— Вот что меня действительно сводит с ума, — проговорил художник, — так это девочки в юбочках-шотландках и гольфиках. Увижу такую на улице — весь день работать не могу.
— Это еще что! — подхватил владелец отеля. — Хуже всего, когда идешь за женщиной по улице — и вдруг она оборачивается и оказывается еще красивее, чем ты ее себе представлял. Олицетворение всего, чем ты никогда не сможешь обладать.
Художник подался вперед.
— Я однажды на пять лет работу забросил — и все из-за женщины, — признался он.
Последовало молчание. И что тут скажешь?
. Настало время шоколадного мусса, и близилось время моего визита в «Ле Трапез». Поскольку в «Ле Трапез» пускали только пары — в традиционном женско-мужском составе, — я уговорила моего недавнего парня, Сэма-брокера, составить мне компанию. Сэм был идеальным вариантом, поскольку, во-первых, оказался единственным, кого мне удалось уговорить, а во-вторых, у него уже был опыт в подобных вещах: когда-то, лет сто тому назад, он имел счастье посетить «Пристанище Платона». Там к нему немедленно подошла какая-то девица, расстегнула ему ширинку и легким движением руки вытащила его мужское достоинство. Его девушка, которая, собственно говоря, и являлась инициатором этой затеи, с воплями покинула клуб.
Разговор свернул в неизбежное русло: что за публика посещает подобные заведения? Похоже, я была единственной, у кого на этот счет не оказалось твердого мнения. Несмотря на то что никому из присутствующих никогда не приходилось бывать в секс-клубах, все немедленно сошлись на том, что посетители подобных заведений — неудачники из Нью-Джерси. Кто-то заметил, что просто так в такие места не захаживают — разве что по долгу службы. Легче мне от этого не стало — пришлось заказать текилы.
Мы с Сэмом встали, собираясь уйти. Некий писатель, освещающий вопросы поп-культуры, одарил нас прощальным советом:
— Берите инициативу в свои руки, а иначе пеняйте на себя, — предупредил он, хотя сам подобные заведения обходил за версту. — Главное — взять все в свои руки. Задать тон.
Воскрешение секс-зомби
Клуб «Ле Трапез» располагался в белокаменном здании, сплошь покрытом граффити. Вход оказался неброским, с закругленными металлическими перилами, — ширпотребный вариант парадной лестницы отеля «Роялтон». В дверях мы столкнулись с какой-то парой, спешащей прочь из клуба, — заметив нас, дама торопливо прикрыла лицо воротником плаща.
— Весело было? — поинтересовалась я. Она взглянула на меня глазами, полными ужаса, и исчезла в подъехавшем такси.
Внутри, в тесноте барной стойки, восседал темноволосый молодой человек в спортивной рубашке в полоску. С виду ему можно было дать лет восемнадцать. Он даже головы не поднял.
— Платить вам?
— Восемьдесят пять долларов за двоих.
— Вы кредитки принимаете?
— Только наличные.
— Можно чек?
— Нет.
Нам пришлось дать подписку, в которой мы обязались соблюдать правила безопасного секса, после чего нам вручили временные клубные карточки, на обороте которых красовалось напоминание о том, что проституция, а также аудио — и видеозапись в помещении клуба запрещены.
Я уже совсем было настроилась на дым коромыслом, но, войдя, мы с удивлением обнаружили, что дымились здесь только столы — а именно, вышеупомянутый шведский стол, состоящий из горячих и холодных закусок. Тем не менее никто из присутствующих не ел, а над буфетной стойкой красовалась табличка с надписью: «Прикрывайте нижние части тела перед едой».
Тут появился Боб, управляющий, — грузный бородатый мужчина в клетчатой рубашке и джинсах. Вид у него был такой, словно он заправлял не секс-клубом, а зоомагазином в Вермонте. Боб сообщил нам, что клуб просуществовал вот уже пятнадцать лет благодаря известной осмотрительности. «Кроме того, — веско добавил он, — в нашем клубе „нет“ означает „нет“«. Он посоветовал нам не стесняться своего непроизвольного вуаеризма, поскольку большинство начинают здесь именно с этого.
И что же представилось нашим изумленным взорам? Просторный зал с огромным надувным матрасом, на котором копошилось несколько дебелых пар, потрясая своими телесами; невостребованный «секс-стул» в виде паука; дородная тетка в халате, сидящая на краю джакузи с сигаретой в зубах; пары с остекленевшим взглядом (просто «Воскрешение секс-зомби» какое-то! — подумалось мне); судя по всему, большинство мужчин, явно дерзнувших сюда явиться, не рассчитали своих силенок.
Но правил бал здесь, безусловно, тот самый пресловутый дымящийся шведский стол (да что же там подают, в конце-то концов, — мини-хотдоги?!), и, увы, на большее рассчитывать не приходилось.
Клуб «Ле Трапез» оказался — уж простите покорно мой французский — «Л'Обдираловкой».
К часу ночи люди начали расходиться. Тетка в халате сообщила нам, что сама родом из округа Нассау, и пригласила нас заглянуть к ним в субботу вечером.
— В субботу, — пообещала она, — здесь будет шведский вечер.
Я не стала уточнять, что именно она имеет в виду, опасаясь услышать ответ.
Обед «Мортимерс»
Пару дней спустя я обедала с подругами в ресторане «Мортимерс». В который раз разговор свернули на секс и мои впечатления от посещения секс-клуба.
— Так тебе не понравилось? — спросила Шарлотта, английская журналистка. — Вот бы мне туда… Неужели это совсем не заводит, когда толпы людей на твоих глазах занимаются сексом?
— Не-а, — ответила я, проглотив очередную порцию кукурузных блинчиков с красной икрой.
— Почему?
— Все равно ничего не видно было, — объяснила я.
— А как мужчины?
— В том-то все и дело — вспомнить страшно, — ответила я. — Половина из них наводила на мысль о сексопатологе. Я теперь, наверное, всю жизнь при визите к психиатру буду представлять себе голого бородатого мужика с остекленевшим взглядом, который изнывает от полуторачасового минета — и все еще не в силах кончить.
Да, объяснила я Шарлотте, мы разделись, но тут же замотались в полотенца. Нет, сексом мы не занимались. Нет, все это меня ничуть не завело, даже когда высокая привлекательная брюнетка лет тридцати пяти вышла на танцпол, вызвав всеобщее оживление. Она быстро, как обезьяна, оголила свою задницу и в считанные минуты исчезла в сплетении рук и ног. Наверное, это должно было выглядеть эротично, но я никак не могла избавиться от ощущения, что присутствую при сцене спаривания бабуинов из серии «Нейшнл джеографик».
Дело в том, что эксгибиционизм и вуаеризм — явления далеко не массового порядка, как, впрочем, и садомазохизм, вопреки бытующему мнению. Таким образом, основная проблема — особенно в клубах — сводится к одному — к публике. Это безработные и бесперспективные актрисы, неудавшиеся оперные певцы, художники и писатели, служащие низшего звена, которым никогда не суждено выбиться в среднее. Иными словами, люди, которые, загони они вас в угол у барной стойки, довели бы вас до белого каления бесконечными рассказами о своих бывших супругах и проблемах с пищеварением. Люди, не вписавшиеся в социум, вышвырнутые на обочину жизни — сексуальной и социальной. И уж тем более не те, с кем вам захотелось бы разделить свои самые интимные фантазии.
