Нагма его скроет. Начнёт колеровать акварелью и сгладит резкость подачи, размоет эту неуловимую безжалостную точность. Специально. «Нельзя показывать людям, какими их видит Аллах».
Это просто выражение. Рефлекторная детская религиозность, которой она нахваталась в кыштаке, давно прошла. Но надо же как-то называть ту силу, что смотрит её глазами на мир?
Лирания увидела меня, и её лицо разом утратило безмятежность.
— Что такое? — отреагировала Нагма. — А, это ты, пап. Привет. Рисую.
— Вижу. Привет, Лир.
— Привет, Док.
У нас странные отношения. Когда мы познакомились, ей было шестнадцать, а я выглядел на пятнадцать. Сейчас ей восемнадцать, а я честно выгляжу на свои пятьдесят плюс. Мироздание, как строгий судебный пристав, востребовало и изъяло всё незаконно присвоенное мной время. Хорошо, что хоть пеню не начислило. Между нами было… всякое. И Лирания это помнит. Но смотрит на меня и не верит. Не знаю, кто я для неё теперь. Для меня она — своя. То есть входит в узкий круг тех, за кого можно отдать такую невеликую ценность, как моя непутёвая жизнь.
Даже если они этого не попросят.
Особенно если они этого не попросят.
Но это её ни к чему не обязывает, потому что это мои тараканы. У неё и своих полно, причём прежирных.
— Позирую, — с укором сказала Лирка. — Не стреляю, заметь.
Отголоски наших споров. Мне не нравится, что она упорно делает из себя Змеямбу 2.0, ей не нравится, что я не одобряю её способ превратить свою жизнь в говно. Зме не образец для подражания юных дев. Впрочем, они и не знакомы.
— Снайпер — это не настрел. Снайпер — это способ смотреть на мир, — не сдержался я. — Не самый оптимальный, как по мне.
Сразу же пожалел — Лирка надулась, встала и ушла. Нагма, вздохнув, посмотрела на меня с осуждением и стала собирать раскатившиеся по крыше карандаши.
— Зря ты, пап, — сказала она.
— Знаю. Прости. Не стоило. Я беспокоюсь за неё, правда.
— Я понимаю. И она понимает. Она — наша. Но ей сложно с нами.
— С собой ей сложно, — буркнул я.
— А кому с собой легко? Раз ты Лирку спугнул, давай я тебя нарисую? Сядь.
— Через полчаса совещание комсостава.
— Я только набросок. Я быстро.
— Ладно, — я присел на раскладной стул у края крыши.
Вид отсюда открывается великолепный, но если дочь хочет рисовать вместо шикарного пейзажа нешикарного меня, мне не жалко. Я уже привык к тому, как выгляжу. Что борода с сединой, что для чтения нужны очки, что для девушек я старик. К тому, что полёт подходит к концу и впереди только посадочная глиссада, «двигатели стоп» и «дождитесь полной остановки». Дождусь. Всё, чего я теперь прошу у Мироздания, — возможность вырастить эту белобрысую врединку, прикрывать её до тех пор, пока я ей нужен.
— Па-ап, а мы когда домой поедем? — Нагма скрипит карандашом. И нос уже, как всегда, в грифеле. — Давно Оньку не видела, и Димку, и остальных.
— Может, прямо завтра, — обнадёжил я её. — Контракт закрыт, клиент расплатился, имеем право развеяться. Скорее всего, на совещании об этом речь и пойдёт.
— Нормально всё прошло? Лирка не рассказывает.
— Ну, так-сяк. Пострелять пришлось, — признался я. — Но потерь нет, даже не ранен никто. Клиент тоже жив-здоров, впечатлён нашей эффективностью, и даже на премию раскошелился.
— Хорошо. Хотя…
Нагма закусила губу и сморщила нос. Это значит, раздумывает, достоин ли я услышать что-то важное для неё лично. Решилась.
— Мне снится всякое.
— Опять?
— Ну… Наверное, да. Меня ищут, пап.
— Найдут — пожалеют, — пообещал я мрачно.
— Ты не всегда рядом. Мне страшно.
— Я никому не дам тебя обидеть.
— Я знаю. Но…
Увы, в четырнадцать вера в несокрушимость и всесильность отца уже не так абсолютна.
* * *
— Так, народ! — призвал собравшихся к порядку Слон. — Понимаю, все устали, но сосредоточьтесь. Подобьём итоги, и валите пьянствовать.
Шум в небольшой аудитории стих. Нас тут всего восемь — командиры отделений, «замок» (то есть я), зампотех и зампотыл. Джаббе по должности положено быть, но она никогда не ходит, Лирании по званию не положено, но она тут. Снайпер у нас по традиции сам себе отделение, а значит, считается комсоставом, хотя никем не командует. Лирку в этом ранге держат отчасти авансом, до самостоятельных решений она ещё не доросла, но Слон считает её перспективной, а ему виднее.
— Итак, вкратце, — Слон взял в руку распечатку.
Ему очки не нужны, он выглядит на сорок, хотя на самом деле меня даже чуть старше. Удачно скрутил пробег, зараза. Не то что я.
— Сначала у нас по графику раздача пиздюлей, потом пряников. Извините, так положено.
Все понимающе захмыкали.
— Итак, почему всё пошло по пилотке? Док, будь любезен, разъясни.
Я нехотя поднялся. Слоняра мог бы и сам всем пистон вставить, не переваливая на меня неприятную часть. Но на то он и командир, а я — заместитель.
— Разведгруппа провафлила, — коротко пояснил я.
— Чего сразу мы? — возмутился командир разведвзвода с позывным Сигнал.
— Вы должны были убедиться, что за нами никто не прошёл.
— Мы убедились!
— До самого закрытия кросс-локуса?
— Ну… Почти.
— Это «почти» стоило мне Джаббиного говнежа по поводу перерасхода боеприпаса, а могло бы стоить кому-то башки. Хорошо, что Лирка ссадила их машинганера, а остальные так стволами в жопе и проковырялись. Но в следующий раз может попасться кто-то умеющий стрелять.
— Да кто мог знать! — не унимается Сигнал.
— Не надо знать, — отрезал я, — надо делать, как сказано. Вы должны были дождаться полного закрытия кросс-локуса, и только потом выдвигаться за основной группой. Вы забили. Так?
— Да он звездец какой длинный! Мы бы там полдня загорали, а вы бы потом ждали нас на следующем. О вас же, блин, заботились!
— Вы не выполнили задачу, из-за вас мы — а также и клиент — попали под обстрел.
— Но всё же обошлось!
— Сигнал! — обрывает его Слон. — Док прав. Вы лажанули. Ваша группа гуляет мимо премии, извини. Ещё раз повторится — сменю командира. Доступно?
— Так точно.
Неприязненным взглядом он при этом, надо отметить, окатил меня,
