раздумывая даже.
- Я не ношу мех,- сказала и замерла, почувствовав за спиной движение, грациозное как у хищного зверя. Минута и Игнат уже стоит передо мной, раздувая ноздри.
- Давно ли ты, куколка, не носишь мех? Или вспомнила, что – то?
Нет, он не зол. Что это? Испуг? Невозможно. Таким как этот жестокий мерзавец, вряд ли известно это чувство. А вот мне невероятно страшно. До дрожи в коленях
- Не помню. Но знаю точно –не ношу. С тех пор как в интернете прочитала статью о том, что с животных заживо сдирают шкурку, чтобы мех впоследствии не сыпался. Даже пуховики теперь ношу только с синтепоновым наполнителем,- выпятив подбородок, упрямо сказала я, стараясь не показывать своего страха.
- Значит зверюшек тебе жалко? – синие глаза, как две бойницы, заглядывают мне прямо в душу. – Бедных, умирающих животных. Зато людей ты не щадила, да куколка? Относилась к ним, как мусору. Сколько загубленных душ на твоей совести?
- Что ты несешь? - хриплю, потому что не могу поверить в то, что выплевывает мне в лицо холеный красавец.- Ты все врешь! Врешь!
Бьюсь в его руках, которые с силой сжимают мои предплечья.
- Надевай шубу, или иди голая, — приказывает наконец Игнат, и буквально выбегает из палаты. Я натягиваю на себя дрожащими руками дорогой кашемировый свитер, брюки шамбре. Странно, знаю название мягкой ткани, превращенной руками известного бренда в предмет гардероба. Я помню, что когда – то давно, в другой жизни пялилась на манекен, на котором были надеты точно такие же штаны.
« Наверное тогда их и купила»- подумала отрешенно. К полушубку не притрагиваюсь, надеясь, что Игнат придет в ярость от моего непослушания. Так и выхожу в коридор без верхней одежды в смешных тапочках в форме зайчиков. Потому что мой жених видимо забыл принести обувь, а может сделал это нарочно.
- Ты готова, Лизонька?- голос отца несется через весь коридор, отдаваясь от стен гулким эхом.
- Пап,- это слово дается мне с трудом. У меня никогда не было отца – это я знаю точно. Или был? – Мы поедем домой?
- Да детка,- мне на плечи опускается какая – то дурацкая куртка,- Игнат сказал, что ты отказываешься надевать манто. Я отправил его в ближайший торговый центр. Взял первое, что попалось под руку. Прости.
- Спасибо, — отец смотрит на меня как – то странно. Интересно, почему они все глядят на меня, как на мину замедленного действия? – Что – то не так?
- Да нет, так все,- хмыкает отец.
- Просто ты никогда не говорила спасибо. Никому и никогда,- насмешливый голос Игната. Ну конечно. Тут он, где ж ему быть. Иду за главными мужчинами в моей жизни. Ноги в дурацких тапках которые тут же намокают и противно хлюпают, скользят, по раскисшей слякоти.
- Весна? – то ли спрашиваю, то ли утверждаю я.
- Начало апреля, Лиза. Завтра твой день рождения,- тихо говорит отец. Он едва передвигается, поддерживаемый под руку Игнатом. – Жаль мать не дожила...
Холод сразу проник под тонкую куртейку, промозглый и мокрый. Я поежилась и сунула в карманы озябшие пальцы. Не могу согреть руки с тех пор, как пришла в себя.
- Лиза, что с тобой? – голос отца встревожен. Я снова замерла едва не упав, от впившейся в мой мозг раскаленной иглой, нет не воспоминания, скорее видения. Успела схватиться за лацкан пальто Игната, иначе бы уже лежала в ледяной луже у его ног.
- Пальма,- прохрипела я. Криво вышитое разноцветными нитками дерево, не лиловой, мятой ткани. – У меня в кармане остался кошелек с документами.
- Не переживай, дочка. Восстановим ксивы и поедешь отдыхать в теплые края,восстанавливаться,- потрепал меня по плечу отец.
Я сфокусировала взгляд на закаменевшем лице Игната. Красив, как бог, черт его побери. Отвела глаза, увидев насмешливые искры в льдистых глазах.
- Извини, детка, нема бананьев у нас,- ехидно ухмыльнулся он,- пальмы не растут в средней полосе. Или это ты тоже забыла?
В машине жарко, но я все равно дрожу от озноба. Проклятые заячьи тапки как кандалы, распухли от ледяной уличной жижи. Завтра мой день рождения. Это я помню. Точно, я родилась в день дурака. Мама говорила, что было тепло, и птицы пели, и солнце заглядывало в окно родовой палаты. Мама. Не могу вспомнить ее лица. Только голос, какой-то надтреснутый, уставший.
- Мама болела? – тихо спросила я, но вопрос прозвучал в тишине салона, как пистолетный выстрел.- От чего она умерла?
- Я не хочу сейчас об этом говорить,- лицо отца превратилось в жесткую маску. Он снова стало страшным. И эти глубокие морщины возле губ. Ощущение, что ему противно, брезгливо говорить о женщине, с которой прожил долгие годы. Я вздрогнула, услышав, как тихо фыркнул Игнат, сосредоточенно крутя обтянутый дорогой кожей руль. Да, что же тут такое происходит, в конце – концов. Прям тайны мадридского двора, ей-богу. – Ты ведь не помнишь ее, правда?
Я лишь качнула головой. Не помню. А вот то, как она мне рассказывала историю рождения помню. Как меня не любила, помню. Она просто тащила свой крест, воспитывая ненужную девочку. Осознание неприятно режет. Я вижу, с каким интересом наблюдает за мной мой жених, рассматривая как цирковую обезьянку в зеркало заднего вида, от чего мне становится еще больше не по себе. Выдыхаю, только когда тяжелая машина, шурша колёсами по гравию, замедляет свой ход. Смотрю в окно на огромный особняк, больше похожий на рыцарский замок, замерев от неописуемого восторга. Неужели я тут живу? Даже почувствовала себя принцессой сказочной.
- Пойдем, Золушка,- хмыкнул Игнат, подавая мне руку. Отец давно вышел на улицу и теперь стоит, курит сигару. Интересно, ему можно? Наверное стоит сделать замечание. Я не могу потерять еще и его, и остаться с этим нестерпимым мерзавцем. В
