и пристрастья цепочку событий, приведших к взятию Царьграда рыцарями.
В сентябре 1180 года скончался император Мануил Комнин. Ему наследовал сын подросток Алексей. Как это по малолетству автократоров и бывает, началась партийная борьба. В данном случае «западников», которых возглавляла вдова императора Мария Антиохийская, и «почвенников» – лидер Андроник Комнин, двоюродный брат почившего василевса.
Андроник взбунтовал войска и двинулся на столицу. Направленную против него армию разбил, а в Константинополь стал засылать агентов-провокаторов, которые начали распространять слухи об измене Марии Антиохийской в обмен на военную помощь латинян, решившей отдать им столицу.
И, разумеется, начался погром. В то время в городе жило 60 000 представителей Запада. Прежде всего, купцов со своими семьями. Большая их часть была перебита. 4 тысячи были проданы в рабство туркам. И очень немногим удалось спастись из охваченного кровавым безумием города.
Отметим, что все знают пресловутую Варфоломеевскую ночь, каковая регулярно вменяется в вину католикам. Но об этом ее аналоге, учиненном православными, очень мало кто помнит.
На этом фоне Андроник входит в город и берет власть, вначале как регент. Начинается террор против подозрительной аристократии. Затем узурпатор заставляет юного императора подписать указ о казни собственной матери. И вскоре после этого приказывает и самого Алексея, четырнадцати лет от роду, удушить тетивой от лука.
Против Андроника сразу начинаются мятежи. Не будем вникать в их перипетии, в итоге, взбунтовалась и столица. Императором провозгласили двоюродного брата императора – Исаака Ангела. Бежавшего Андроника поймали и учинили над ним изощренную расправу.
Сначала ему вырвали бороду, выбили зубы и отрубили правую руку. Потом, через несколько дней проведенных в темнице, выкололи правый глаз. И верхом на верблюде под градом камней ликующего плебса, доставили на ипподром, где, привязав к поперечной балке, запытали уже до смерти.
Царствование Исаака Ангела проходило в практически непрерывной борьбе с повстанцами и внешними врагами. Во внутренней политике он, как предшественник, опирался на террор. В итоге, находясь в одном из походов, император узнал о провозглашении знатью нового императора – его брата Алексея. Исаака схватили, ослепили и заточили в темницу.
Но сын его тоже, как и дядя Алексей, бежал из Константинополя на Запад, где в поисках поддержки и набрел в конце концов на участников Четвертого крестового похода.
Дело было в Далмации, в городе Задар, который они взяли в уплату венецианцам за доставку на Ближний Восток. Деяние это осудил Папа Римский и даже отлучил его участников. Стоит отметить, что Симон де Монфор, будущий знаменитый предводитель анти-альбигойского крестового похода, отказался поднимать меч против христиан и покинул лагерь.
Остальным терять было уже особо нечего, к тому же полностью рассчитаться с Венецией они не смогли. И вот законный наследник престола Константина предлагает им все, что они ни пожелают за поддержку. Разумеется, они соглашаются и отправляются к Царьграду.
В конце июня 1203 года европейцы прибыли к столице Империи. И довольно быстро решили задачу – узурпатор бежал, слепой Исаак был освобождён горожанами из темницы и переведён во дворец. 1 августа Алексей и его отец были провозглашены соправителями.
Крестоносцы остались у стен города в ожидании оплаты. Сбор средств, а также раздражающее присутствие «контингента НАТО» вызвали новый бунт плебса. Каковой провозглашает государем Алексея Дуку Мурзуфла. Алексея Ангела убили, а Исаак скончался, узнав о его смерти.
И вот только тут рыцари окончательно потеряли терпение, поняв, что их хотят банально обмануть, оставив без оплаты. И значительно меньшими чем у обороняющихся силами взяли Константинополь.
Результат ли это злокозненного плана? Или это результат массовой моральной деградации ромейской элиты и народа описываемого периода? Впрочем, и крестоносцев все это, конечно, никак не оправдывает.
Вот что рассказывает о происшедшем свидетель разграбления столицы великой империи хронист Никита Хониат:
«Итак, прекрасный город Константина, предмет всеобщих похвал и повсюдных разговоров, был истреблен огнем, унижен, разграблен и лишен всего имущества, как общественного, так принадлежавшего частным лицам и посвященного Богу, бродяжническими западными племенами, большею частию мелкими и безвестными, соединившимися между собою для разбойнических морских наездов и двинувшимися против нас под благовидным предлогом небольшого уклонения от предпринятого будто бы пути на помощь Исааку Ангелу и сыну, которого он к несчастию родил на погибель отечества и которого они привезли с собою, как самого отличного и самого дорогого своего спутника. Сонливость и беспечность управлявших тогда римским государством сделали ничтожных разбойников нашими судьями и карателями!
…В тот день, когда город был взят, грабители, врываясь в обывательские дома, расхищали все, что находили в них, и затем пытали домовладетелей, не скрыто ли у них чего-нибудь еще, иной раз прибегая к побоям, нередко уговаривая ласкою и вообще всегда действуя угрозами. Но так как жители, разумеется, одно имели, а другое показывали, – одно выставляли на глаза и отдавали, как свое имение, а другое сами грабители отыскивали; так как, с другой стороны, латинские солдаты не давали поэтому пощады никому и ничего не оставляли тем, у кого что-нибудь было; так как они не хотели иметь с покоренными общения даже в пище и содержании, но держали себя в отношении к ним высокомерно, несообщительно, – не говоря o других обидах, обращали их в рабство, или выгоняли из дому, то вследствие всего этого полководцы их решили предоставить городским обывателям свободу по желанию удалиться из города. Собравшись обществами, жители потянулись таким образом из города – в изорванных рубищах, изможденные невкушением пищи, с изменившимся цветом тела, с мертвенными лицами и глазами, обливавшимися кровью, потому что в то время плакали более кровью, чем слезами. А поводом к плачу для одних была потеря имущества, другие, не принимая в расчет потерю его, как еще не великую беду, оплакивали похищение красивой дочери-невесты и растление ее, или сокрушались потерею супруги, и вообще всякий, идя по дороге за город, имел довольно причин к горести».
Кто Богу мил?
Между тем, пока западные рыцари обживались в захваченном Константинополе и делили сокровища, земли, титулы, принципиальный Симон де Монфор отправился в иной крестовый поход в абсолютно противоположную сторону – во французский Лангедок. Там пустила глубокие корни ересь, которой в равной степени интересовался и нацистский исследователь Отто Ран, и советский писателей Еремей Парнов, автор бестселлера «Ларец Марии Медичи».
Оба этих столь несхожих персонажа явно симпатизировали жертвам де Монфора – катарам (от слова чистые) или иначе альбигойцам (от города Альби). Но родом учение сих еретиков было из Болгарии, где они называли себя богомилами. И системные гонения на них предпринял впервые император ромеев Алексей Комнин. И он же был инициатором Первого крестового похода, призвав христиан Запада отвоевать у сарацинов
