уже года четыре, но почти всё это время он постоянно был занят делами семейного бизнеса, а Илона делала вид, что снималась в кино или сериалах и дома практически не появлялась. Обычно роли ей доставались эпизодические, но шума было сколько, как будто играла она, по меньшей мере, в голливудском блокбастере.
Иван, осмотрелся вокруг, словно пытаясь понять, что же он здесь забыл. Ринберг будто плохой актёр оказался на сцене в середине какого-то дешевого фарса, не зная ни единой реплики для своей роли. И что только он здесь забыл?!
— Вы это всерьёз?
Абсурдность происходящего зашкаливала. Совершенно не опасаясь показаться невежливым, Иван Соломонович Ринберг, до сегодняшнего дня успешный делец и порядочный семьянин, поднялся из мягкого кресла в кабинете чудного, с ударением на второй слог, доктора и решительно направился к двери. Всё с него хватит!
— Милый, ты куда? — растерялась Илона.
— Пожалуй, с меня достаточно, — ответил Иван на ходу, не оборачиваясь, сам не зная, что точно имеет в виду: сегодняшний приём или всю их совместную жизнь вообще.
Супруга быстро вскочила со своего места, словно собираясь его остановить, но господин психолог успел её опередить и первым устремиться вслед за Ринбергом.
— Иван Соломонович, я понимаю, что признание проблем — это нелёгкий и длительный процесс… — примирительно начал то ли Шварц, то ли Шульц, подкрадываясь к нему откуда-то со спины. — но, придя сюда, вы уже сделали первый шаг, и я на все сто процентов уверен, что вместе мы осилим этот сложный путь.
Мозгоправ почти процитировал девиз штата Кентукки «Вместе мы выстоим, порознь-падём», Ринберг усмехнулся собственным мыслям и пропустил момент, когда псевдодоктор положил свою руку ему на плечо.
— Иван Соломонович, вы должны понять, что бегство не решит, а только усугубит ваши проблемы… Если вы сейчас уйдете, о терапии уже не может быть и речи, у меня очень плотный график, только из уважения к вашей замечательной супруге и вам лично, я урезал часы инвидуального релаксирующего комплекса… — продолжал звёздный словоблуд, похлопывая потенциально пациента по плечу.
Ринберг всегда считал себя уравновешенным человеком, но с каждой секундой, проведенной в этом месте, желание двинуть по уху псевдосветилу усиливалось, ещё немного и оно могло стать практически непреодолимым.
То ли Шварц, то ли Шульц, наконец, прекратил ободряющие похлопывания и замолчал, продолжая пританцовывать вокруг Ивана.
Теперь инициативу перехватила Илона. До этого она лишь, заламывая руки со скорбным выражением лица, стояла поодаль и укоризненно смотрела на мужа:
— Милый, я же так стараюсь для нашей семьи, чтобы ты был со мной счастлив. А ты не хочешь даже прислушаться к мнению самого профессионального специалиста страны. Ты только скажи почему?
Ивану пришла в голову мысль, что это должно быть и был рекламный слогам доктора — «самый профессиональный специалист страны». Ринберг поднял глаза к потолку и едва слышно произнес:
— И за что мне всё это?
— Иван Соломонович, вы со мной согласны! Я знал, что вы разумный человек, — воодушевился доктор, очевидно предполагая, что рыбка надёжно заглотила наживку и плотно попалась на крючок.
Человеческая память сложная штука, порой подкидывает неожиданные ассоциации. Ринберг не был меломаном, и уж тем более не пел в караоке-клубах, но, должно быть, от общения со странными людьми организм выдавал странные реакции. Ивану почему-то вспомнились слова попсовой песни, под которую лет десять назад любила отжигать его племяшка Ида: «Как ты не крути, но нам не по пути, мы с тобой не пара, прости…» Вот и ему с людьми, находящимися в кабинете, было не по пути.
Он не хотел, но, уходя, громко хлопнул дверью с другой стороны, словно одним махом отсекая своё прошлое. Что ж в каком-то смысле этот визит ему действительно помог.
К почти сорока годам успешной жизни у Ивана Соломоновича Ринберга осталась только одна нерешенная проблема- идиоты вокруг, и именно ей он и собирался заняться в ближайшее время. В данном случае промедление, как в письме Ленина товарищам большевикам, смерти подобно.
Иван снял кольцо с безымянного пальца и, не жалея ни секунды, бросил его в урну при входе в здание, одновременно вызывая на голосовом наборе руководителя юридического отдела.
И вот, почти полгода спустя в шестистах километрах от того дрянного кабинета в Москва-Сити, Ринберг почувствовал, что вновь ощущает вкус этой жизни.
5
Пока они блуждали по длинным коридорам в поисках переговорной, Иван Соломонович отметить для себя: здание, в котором размещается его новое приобретение — агентство недвижимости «Академия риелти», не могло похвастаться отличной планировкой. После продуманного расположения помещений в их московском офисе это слишком бросалось в глаза, и контраст был поистине разителен.
— Хоть бы указатели какие-то повесили… — про себя возмутился господин коммерческий директор.
Но, видимо, в провинции имели весьма отдаленное представление о системе навигации, необходимой для современного офиса.
К неудовольствию Ринберга в затемненных коридорах «без окон, без дверей» никаких указателей не наблюдалось. Прямо заколдованное место какое-то. Для полноты картины не хватало только былинного камня с надписью: «Налево пойдешь — коня потеряешь, направо пойдешь — жизнь потеряешь, прямо пойдешь — жив будешь, да себя позабудешь».
Вот только взрослая жизнь-это вам не сказки. Правда, иногда бывает очень похоже.
Всё начиналось относительно не плохо… После окончания планерки трое мужчин вышли из зала совещаний, чтобы встретить старинную подругу его бабушки. С ней у Ивана, собственно, и была назначена встреча, не столько приятная, сколько полезная. То, что известная в узких кругах тётушка Хая владела большей частью местного бизнеса, для делового человека сполна компенсировало её скверный характер.
Звёзды сошлись. Хая Вениаминовна Боринштейн уже много лет являлась клиентом «Академии риелти». Пожилая дама сама настояла на том, что сегодняшняя беседа должна состояться именно в офисе агентства недвижимости.
Мужчины встретили тётушку Хаю и, обменявшись приветственными любезностями, все вместе отправились в обратный путь.
Сначала свернули налево, и вместо коня Ринберг чуть не потерял своего лучшего друга и, что немаловажно, отличнейшего юриста Диму Пака.
Дима пал жертвой женского коварства. Он поскользнулся на полу, старательно натертом до блеска труженицей клининговой службы бабой Нюрой.
— А-а-а…вот, черт, — в сердцах выдал Пак, смешно размахивая руками в попытке удержать равновесие.
И ему это удалось, хотя любой другой на его месте потерпел бы фиаско.
Помогла природная корейская юркость: последний момент он устоял на ногах, — но даже она не спасла от гибели документ, прицельно спикировавший из рук Пака в ведро уборщицы и там же безвременно почивший.
При виде этой досадной потери солидный адвокат с многолетним опытом Нгуен
