поиск такого важного кадра я.
Не забыл — упустил из виду, сознание-то человеческое, несмотря на супермозг. Придется найти — кто-то же должен вести документооборот и тащить на себе прочие унылые обязанности.
— Почему закрыто бомбоубежище?
— Потому что капиталисты нас боятся до дрожи и атомную войну начинать не станут, — авторитетно заявил проинструктированный мной дядя Толя. — Благодаря бездействию прошлого председателя бомбоубежище пришло в запустение, но нам всем от этого только лучше — сформировавшийся там микроклимат позволил переоборудовать его в плантацию для выращивания грибов-вешенок. При правильном приготовлении они очень вкусные, а еще, товарищ, вам нужно было внимательнее слушать мой доклад — о грибах-вешенках там был целый раздел.
Народ заржал и засвистел на невнимательного односельчанина.
— Когда свиней новых раздавать будут?
— Об этом тоже было в докладе, — вздохнул папа Толя. — Это — опытный питомник, единственной задачей которого является увеличение поголовья. Вернусь к рассчетам…
И он с мстительной рожей грузил колхозников цифрами минут двадцать, в ходе которых народ обрел нового врага в виде автора вопроса. А еще я все время встречи старался не смотреть на левый край предпоследнего ряда, где сидели жена и дети бывшего председателя — первое время им били стекла, исписывали забор «х*ями», закидывали во двор что попало, но теперь народный гнев себя исчерпал, и они живут относительно спокойно. Девочка смотрит на меня щенячьими глазками, в отличие от своего брата — этот смотрит волчонком. Не наделал бы дел, блин. Пофигу, все важные объекты под охраной преданных лично мне фронтовиков, вооруженных заряженными солью ружьями, и все об этом знают.
Дожил блин — детей боюсь.
— Анекдот расскажи!
— Это можно! — обрадовался я и полчасика травил анекдоты.
За окном стемнело, и мы с Виталиной отправились домой на «Газике», оставив дядю Толю кутаться в пальто и заполнять миллиарды бумажек — администрация пока отапливается на старый лад, печкой, трубы тянуть далеко. Ничего, после кирпичного завода выстроим новую, в том же «кластере», где новые школа, медпункт и ДК с теплицами.
— Девочка тебя любит, — заметила Виталина и на всякий случай уточнила. — Не так, как все остальные.
— Перерастет, — пожал плечами я. — Гарем штука притягательная, но Гайдай про все подводные камни исчерпывающе рассказал.
Прибыв в Москву, поехали на телестудию, снимать спецблок для программы "Время" по моему сценарию. Гримеры меня заштукатурили и выдали джинсы. Снова мной «таранят», и уже не по моей инициативе. Суть — старшие товарищи впарили американцам патент на мои игрушки в обмен на джинсовую фабрику. Технология изготовления — 1 в 1.
— Старшие товарищи доверили мне представить гражданам настоящие Советские джинсы! — встав из-за стола, я вышел на свободное место и покрутился. — У меня было несколько знакомых несознательных элементов — уже перевоспитал, один из них проходит практику на космодроме Байконур, вслед за десятками миллионов наших граждан мечтая стать космонавтом — которые научили меня определять джинсы на предмет подделки. Сам я ничего особенного в данных штанах не вижу, но в теме разобрался от и до. Извините… — я прошел за ширму, снял джинсы, надел вместо них обычные брюки и вышел обратно. — За основу была взята продукция фирмы Levis, технология изготовления, состав краски и качество ткани — стопроцентно идентичны, потому что обманывать собственных граждан наша Родина не умеет (пф!).
Ассистентка внесла в студию другую пару — оригинальные «Levi Strauss», и мы продемонстрировали в камеру лейблы.
— Единственное отличие — ярлык, он же, если использовать англицизм, «лейбл». На Советских, как вы можете видеть, написано «Тверь» — в качестве названия взяли историческое название славного города Калинин, в котором расположена фабрика. Теперь проведем серию экспериментов, и в этом нам поможет Анастасия Андреевна Бурмакина, технолог швейного производства с тридцатипятилетним стажем.
В студию вошла пожилая дама, которая, благодаря сохранившейся фигуре, неплохо смотрелась в джинсах под синей футболкой. Поздоровались.
— Простите, Анастасия Андреевна, спрашивать такое у дам совершенно невежливо, но сколько вам лет?
— Мне шестьдесят три года, Сережа, и такого возраста уже не стыдятся — им гордятся! — широко улыбнулась она.
— Запомню! — улыбнулся я в ответ. — А теперь я обязан озвучить вопрос, который сейчас возник в головах львиной доли Советской молодежи — разве человек вашего возраста, при всем уважении к вашим профессиональным качествам, может что-то понимать в современной моде и ее атрибутах?
— Вопрос уместен, — важно кивнула она. — И я отвечу — в современной моде я совершенно ничего не понимаю. Однако я всю жизнь проработала на текстильном производстве, а штаны — это всегда штаны, будь они хоть трижды американские и синие.
— Спорить с этим утверждением будет только сумасшедший, — удовлетворил меня ее ответ. — В таком случае давайте перейдем к экспериментам.
И мы перешли — при помощи многочисленных фотографий, на которых показана ткань, фокус группы из пяти человек, которые с завязанными глазами пытались на ощупь найти отличия (не вышло, причем без всякой «мошны», мы тут за честность) и ряда химикатов, которыми обрабатывали ткань для демонстрации идентичной реакции, доказывали карго-культистам, что «совковая» джинса от джинсы белых людей совершенно не отличается. В конце я продемонстрировал почерпнутый у Фила способ проверки, потерев по изнанке шва белой бумагой и c гордой улыбкой продемонстрировав — пачкается!
— Меня всю жизнь учили, что если краска слезает с ткани — значит краска и ткань плохи, — с грустной улыбкой развела руками технолог. — Я уже совсем не понимаю молодежь, которой пачкающиеся штаны нравятся.
И на этом откровенно грязном приеме, подчеркивающем качество отечественных джинсов в разы эффективнее опытов (пожилая тетка не врубается, чуваки, значит ништяк!), мы попрощались со зрителями.
* * *
Под ревущий из бобинной магнитолы «новый звук» добрались до мелкого, расположенного в двадцати километрах к Востоку от Москвы дачного поселка на полтора десятка выглядящих заброшенными (и это в СССР 69 года!) домов, и подкатили к ничем непримечательному, окруженному покосившимся забором пятистенку. Выбравшись, хрустнул льдинкой на луже под ногой, полюбовался на укутанные в «Тверь» ножки открывающей калитку Виталины, и мы вошли в лишенный мебели и других атрибутов активно использующегося жилища дом.
— А пол-то чистый! — проявил я наблюдательность.
— Хорошо, что ты не из ЦРУ — иначе мне пришлось бы нежно удавить тебя прямо здесь, — подмигнула Вилка и отстучала сложный ритм по крышке погреба.
Спустя пару десятков секунд раздался приглушенный
