Четыре урока пропустил, — покосившись на часы, осуждающим тоном подколол меня Хрущев.
— А мне к шестому, экзамены за восьмой класс досрочно сдать, я завтра в совхоз переезжаю надолго, там первый многоквартирный дом достроили, я себе «однушку» служебную выделил.
— И мне выдели! — попросил Хрущев.
— А вы в одну комнату влезете? — поинтересовался я и получил от дяди Германа символического леща.
— Нам с женой много не надо, — поскромничал Хрущев.
— А вы со мной собираетесь? — забеспокоился я.
Никита Сергеевич классный, но в строго отмеренных дозах.
— Конечно! Ты же, Сережка, хитрожопый! — повернувшись, с веселой улыбкой покачал на меня пальцем. — Глаз да глаз за тобой нужен.
— Тогда не выделю, — пожадничал я. — Вы же топать громко будете, а последняя свободная — как раз надо мной.
— Вот молодежь пошла — Хрущеву квартиру жалеет, — расстроенно вздохнул Никита Сергеевич и широко улыбнулся. — А народ-то все равно меня добрым словом поминает, как Лёнька ни старался — живут-то где? Так в «хрущевках»!
— Все так, Никита Сергеевич, — невольно улыбнулся я в ответ. — Вашей исторической ролью в истории СССР можно законы диалектики иллюстрировать: тут — кукуруза, а там — хрущевка. Обещаю — когда вы благополучно и, надеюсь, очень не скоро умрете от старости, я лично соберу о вас многочасовой документальный фильм. Обещаю в финале слезы домохозяек!
— Это ты умеешь! — улыбнулся Хрущев, который на премьере «Москва слезам не верит» тоже был. — А зачем тебе в совхоз-то?
— Снимать кино, записывать музыку, рулить культурными мероприятиями на базе ДК, готовиться к посевной и исправлять некоторых вредных ровесников, — честно ответил я.
— А к посевной кто готовиться будет? — подколол дедушка Никита.
Много у меня дедушек — пусть еще один будет.
— Прекрасная демонстрация зачатков понимания работы сельского хозяйства, Никита Сергеевич, — вернул я подколку и незамедлительно получил символического леща.
Конец четвертого тома.
