Ее братия, почуяв нечто, вывернулись из лап дивных сновидений, и, влекомые внутренним тяготением к разливающемуся повсюду свету Вдохновения, повытягивали к источнику воздушные ручища. Их взору предстало свечение, которого те за свою еще короткую жизнь никогда не видывали. Сей свет поднимал их молодую восприимчивость на высокие полочки, где обычно обитает звездная невозможность. Они подивились этой внефизической сласти и спросили сестрицу-Грозу:
– Что за светящееся чудо, Гази? Такой цвет бывает только в пределах высокого и сахарного сиропа!
– И красуется оно у самого подножия богоподобного Космоса!
Туча, смерив строгим взором братию, четким голосом стала вещать:
– Данная светлота приблизит корону одобрения к нашей тучной голове, мои дорогие. Люди не в силах устоять перед Подобным. Никогда еще, помяните мое слово, никогда и никто не смог отвернуть взгляда от сего дива. Никогда еще, помяните мое слово, никогда и никто не смог отвернуть взгляда от сего дива. Да что люди, даже мы, воздушные кручи, которые за свою долгую жизнь смеем наблюдать превеликое множество самого разного толка как доброго, так и злостного, и все-таки, перед этой с виду малюткой готовы распластаться и падать вверх всем своим существом! Я отчетливо видела, как такая персиковая длань сражает некогда размеренный разум последнего императора Земли, который, как вы помните, уступил драгоценное наместие Правителя слезе стеклянного очарования.
– Высота Стекла использовала это одурманивающее свечение, чтобы все видимое-невидимое прибрать к собственным ручищам? – Вымолвили братцы и всплыли с належанных мест, почти вплотную приблизившись к тучной Грозе и мягкому источнику света в ее руках.
– Да, и название ему – Вдохновение.
Облачка пришли в состояние исступления, захотели прибраться и начистить до блеска туманную комнату, в которой находились, чтобы лучше видеть сияние душевоспаряющего великолепия. Гроза закрыла шкатулку, дабы не растрачивать красоту их будущего триумфа. Она мечтала, как будет плыть с собратьями, облаченная в одежды из кристально чистого лунного серебра; как люди вокруг будут не страшиться её семейства, по обыкновению, а наслаждаться открывшимся видом и млеть от восторгов, рукоплеская чистейшему свету Вдохновения. А какие картины они напишут красками, уф! Лучшее дело, находясь в ожидании – петь в трубу из Стекла.
Задернутая шелковой нитью круча Грозы, будучи в приподнятом настроении, решила навестить своего пока что друга, а далее будущего мужа – Отцепи-Прицепи Ура, толстостенного сосуда из ледяной крошки и ураганного, сносящего с ног ветра.
Воздушная высота, на которой сейчас громко шептала грозная туча пришла из далекой области Земляного правосудия – Черного Подреберья. Там не живут человеческие дети, там властвует холодные ветра чистого разума, который остается пока еще недосягаемым Павильону Мяса. Почему грозовые облака вообще навещают те, казалось бы, сугубо материальные края?
Правление последнего монарха было «свергнуто» слезой Стеклянного наваждения, что своим великолепием и неуемной силой души пленяет не только сердца, но и разумы. Стекло с незапамятных времен с громадным удовольствием помазывает головы всем теплокровным в радиусе его нахождения. Лучшие из тамошних сознаний желают совершить последний прыжок в недра Земли, чтобы, как им во снах навевает Стекло, перейти из одного состояния бытия в другое, более счастливое и красочное. Скинув одежды прошлого, таким вот образом принять «Очистительного Огня» в сердце, на душу и в ноги.
Темные грозовые кручи пугают людей, чтобы вложить в их тонкие эманации чувство страха, которое, как известно, является хорошим средством протрезвления. К чему тех вообще надобно «протрезвлять»? Облачные напасти грезят их вниманием, а когда то практически полностью принадлежит другому элементу, грозы свирепеют и одновременно с тем жаждат, желают и исходят горестным нытьем по утере. После каждого набега Грозы люди на несколько мгновений вспоминают себя, родных Солнцу детей, оглядываются на кучные темноты, но уже под расчет «девять» теряют эту нить и снова пускаются в мление о доступно-недоступной Высоте Стекла.
Напученная круча потому и желает испить Вдохновения, чтобы сделаться желанной красой всего Павильона, обратив их внимание на свои блистающие в звездном ветру пушистые закатные телеса.
Гроза уже достигла далекого горизонтального парапета, где дальше – только стужа и мрак космической синевы. Отцепи-Прицепи Ура встретил её в хорошем расположении духа. Он сказал дорогой гостье:
– Твоя мрачность затмевает все остальное в этих краях. Иногда мне даже начинает казаться, что области абсолютного минуса, по сравнению с твоей темной тучностью, подобны детской космической забаве. Ты как всегда прекрасна, Гроза! – Его ветряное тело распростерлось к туче туманящимся воздушно-ледяным отростком. В холодном объятье он примкнул к ней парой кучившихся выпуклостей и вымолвил. – Мое приветствие исполнено удовольствием; я обожаю чувствовать твои колоссальные объемы!
– Ты очень нежный и внимательный, Отцепи-Прицепи, даже твои ветры не смогут рассеять тот особенный туман, который копится нами на простодушных областях любви! – Расчувствовавшаяся Гроза от нахлынувших чувств было перелилась за парапет, но Ура мощным атмосферным давление согнал её жидкости поближе к себе.
– Наш союз продиктован свыше, не иначе. – Сказал Ура.
– Еще выше, чем находимся мы? – Спросила Гроза.
– Где абсолютно минусовая температура! – Ответил Прицепи.
Тем временем, дикие осы мировой Высоты, бденствующие на страже порядка и доблести, занимались тем, что прослушивали записи, любезно предоставленные четырьмя хранителями. Поварской колпак у одного из главных глашатаев накренился в левый бок и затрещал от тихого гнева. Они слушали пояснительную записку «о произошедшем», а также внимали дикому смеху, разбросанному по аудиодорожке, и причмокивали от деланного удивления.
Главному было доложено, что Гроза собирается принять вид чудесного миража, желая одурачить тем самым людское восприятие, волшбой прибрав тех в свой кучный стан. Собравшийся совет принял дело на оборот, выплескивая в высокие сферы особенно ледяные ветра, чтобы те уж точно достигли нежащихся тучных громадин.
Этот знак являлся предупреждением для Грозы, чтобы ее натура спе́шила свой стремительный шаг и заранее убоялась более мощного ледяного мрения, от которого может замерзнуть всё небесное: и воздухоплаватели очаровательных звездчатых цветов и леденеющая прелесть далекого и негаданного запределья.
Она все еще миловалась с Ура, когда их застиг грубый и колючий ветер. Первым пошатнулся Отцепи-Прицепи, завлекая в последний поцелуй тучную Грозу.
– Это главное предупреждение, дорогая. Если ты продолжишь свой поход к Вдохновению, то это может закончиться нашей смертью! – Кричал Ура, преодолевая мощные порывы зачавшегося вихря.
– И пускай, – так же громко отвечала Гроза, – ибо это того стоит! Оно стоит даже больше, чем ты смеешь себе вообразить! – Туча развернулась по направлению к своему Дому, намереваясь уйти. – Мой милый, я, пожалуй, оставлю тебя на некоторое время, чтобы не подвергать твою туманную леденистость опасности. Эти стеклянные прихвостни нас так просто не возьмут, я наплюю на их гладкое бдение, а ты помни меня добрым и радостным словом!
