— Большое вам спасибо, Генрих Илларионович.
Я встаю, запихиваю блокнот и ручку в сумку, прощаюсь с начальником и иду на выход.
— Сонечка… мой внук не курит, — летит мне в спину у двери. — Но адрес я дал правильный.
Я поворачиваюсь, слабо киваю и шепчу “Спасибо”, нажимаю ручку двери и выхожу в приемную.
К клубу, где Тимур тренируется, я доезжаю на такси в рекордно короткие сроки. Оплачиваю проезд и вылезаю из машины. Осматриваю высокое здание с названием “Супер тренер” и припиской внизу “Спортивный комплекс”. На ресепшене мне сообщают, что тренировки боксеров проходят в подвале. Я прошу помочь мне сориентироваться и получаю подробные указания, как добраться до арены.
Я спускаюсь по лестнице вниз, прохожу несколько коридоров, пару раз возвращаюсь обратно и, наконец, нахожу помещение, в котором отчетливо слышны удары о боксерскую грушу. Захожу внутрь и тут же окунаюсь в затягивающую атмосферу тестостерона.
Я не знаю всех мужчин, которые с усердием и рвением отрабатывают удары, но это определенно невероятное зрелище. Вообще, сколько себя помню, я никогда не любила спортсменов. Будь то культуристы, боксеры или даже хоккеисты, всегда относилась к ним со скептицизмом. Возможно потому, что в нашей стране не слишком чествуют их и всегда настроены негативно, а может быть потому, что они казались мне недалекими и глупыми.
Даже сейчас, пока я старательно лавирую между рингами, где проходят тренировки, меня осматривают с ног до головы. Оценивают своими сальными взглядами и улыбаются, как Ванечки-дурачки. И даже старичок с напрочь седыми волосами и уже дряхлым телом, и тот туда же. Я закатываю глаза, когда натыкаюсь взглядом на него.
Тимур сосредоточенно бьет грушу, слегка приседает и делает красивый выпад справа, впечатывая перебинтованные руки в массивную поверхность. Несмотря на мою ненависть к нему и уверенность в том, что они ничего собой не представляет, я засматриваюсь.
Его удары мощные, но грациозные. Издалека он похож на зверя и стопроцентно соответствует своей кличке на ринге. Несмотря на это, я уверена, что это лишь антураж… все выигранные бои, все награды и медали — лишь благодаря его дедушке и деньгам, которые он вливает в единственного наследника.
Но хорош, зараза: гибкий, руки мощные и выглядит так, будто позирует для журнала, а не оттачивает удары. И именно это раздражает меня больше всего. Как можно быть во всем настолько идеальным? Держать маску превосходства, даже там, где это не нужно.
Я подхожу к нему ближе и слышу тяжелое дыхание вперемешку с глухими ударами по груше.
— Тимур, — зову его и стараюсь скорчить гримасу милейшего котенка. — Привет, — хлопая пушистыми ресницами, вижу, как он заносит кулак для удара, но останавливается, переводя бешеный взгляд на меня.
— Кто тебя сюда пустил? — он удивленно окидывает меня взглядом и задает следующий вопрос: — Ты чего явилась?
— Поговорить нужно, — пожимаю плечами и жду, когда он таки бросит свое бесполезное занятие и отойдет на несколько минут, но он, кажется, даже и не собирается.
— Мне некогда трепаться, принцесса, подождешь в холле.
Он отворачивается от меня и продолжает так же уверенно и синхронно оттачивать удары по груше.
— У меня нет времени ждать, так что тебе придется прерваться, — настаиваю на своем.
— Увы, ради тебя, принцесса, не готов. Подождешь за пределами зала.
Естественно, ждать я его не собираюсь. Вместо этого отворачиваюсь и, с ехидной и самой обворожительной улыбкой, на которую только способна, дефилирую к тренирующимся мужчинам. Если я хорошо знаю самцов противоположного пола, то это Тимура заденет.
— Мальчики-и-и-и, — тяну я. — Привет, — здороваюсь как можно громче, чтобы и ему было слышно.
— Красотка, ты какими судьбами?
— Никакими, — пальцы Тима больно впиваются в мой локоть, и он тащит меня из зала. — Допрыгалась ты, принцесса.
Глава 3Он меня вталкивает в раздевалку и закрывает дверь на засов.
— Эй, я с тобой спать не буду, — говорю ему достаточно серьезно, хоть сердце колотится где-то в области горла.
Он разворачивается ко мне и медленно наступает. Я волнуюсь от того, что эта махина надвигается на меня, но стараюсь не показать вида и беззаботно улыбаться. Когда он подходит совсем близко, я таки решаюсь упереться руками ему в грудь и слегка оттолкнуть. Пусть поймет, что я не боюсь его. Совсем-совсем не боюсь.
— Наверно поэтому ты дрожишь, да? — он усмехается и протягивает руку, касаясь моего оголенного плеча.
Пальцы едва соприкасаются с кожей, и я ожидаю боли, но ее нет. Странно, как он, такой огромный, и не причиняет боли? Я смотрю на его почерневшие от злости глаза, в то время, как сама млею от его касаний.
Глупость.
— Отойди от меня, я сюда не за этим приехала, — его пальцы смыкаются на моей шее, а лицо приближается с такой скоростью, что я чувствую его дыхание на своих губах.
— А для чего?
Боже… Для чего я сюда приехала? Мысли превращаются в жидкую лаву, а взгляд падает на его губы. Он мокрый, потный, без футболки, и в одних шортах. От него исходят импульсы дикого зверя, которые выворачивают меня наизнанку.
Кошмар…
Такого нельзя допускать.
— Отпусти меня, а то на всех таблоидах будет красоваться твое лицо с надписью “чемпион бьет жену”.
Но он меня не отпускает, только сильнее прижимается и водит губами по уху. Его горячее дыхание обжигает, и я сглатываю, потому что это мое слабое место. А сейчас, когда я накалена до предела и готова разгромить этот зал от его хамского поведения, слишком остро все воспринимаю.
— Один раз можно, если жена сама напрашивается на прилюдную порку. Но мое предложение больше не в силе. Ты пролетела…
Я удивленно распахиваю глаза и смотрю на лицо Тимура, где сейчас красуется широкая улыбка. Все то, что я чувствовала в его объятиях, проходит со скоростью звука. В душе поселяется злость и раздражение. Что он вообще себе позволяет?
— Это нужно нам двоим, Тимурчик, — воркочу ласково, хотя хочется зарычать.
— Нет, принцесса. Мне от тебя больше ничего не нужно.
— Нашел борщеварку из провинции?
— Бинго, Принцесса, ты, как всегда, догадлива.
— И что, она так же красива?
— Ты себе льстишь, Соня. Знаешь, что незаменимых нет?
— Знаю, Тимурчик, знаю. А еще знаю, что твой темперамент и недостаток, — я невинно опускаю взгляд, а после поднимаю голову и смотрю на мужчину, — мозга, — продолжаю, — никто не вытерпит.
— Язва, — он отпускает мою шею и проводит ладонью по спине, останавливаясь на нижних девяносто три и похлопывает по ним, чем вызывает у меня еще больший приступ гнева.
