– Сбежал и не заплатил, – фыркнул Трэй, – а ведь он приглашал.
Робот отсканировал сетчатку глаза и снял со счета необходимую сумму.
– Вызови полицию. Тот гуйдзи, с которым я выпивал, планирует двойное убийство.
Прилежный гражданин Республики не мог поступить иначе. Его корпоративно-общественная совесть еще не атрофировалась до такой степени, чтобы игнорировать социально опасных психопатов. Мужчина явно нуждался в профессиональной помощи. Органы власти разберутся.
Иглу он не взял. Выйдя в бодрящую прохладу, задрал голову. Пролетевший по предрассветному небу космический шаттл прочертил сочную линию, послеобраз которой зафиксировался в глазу. Куда бы он ни глянул, везде видел зеленую, манившую в небытие линию. Эта назойливая линия перечеркивала все подряд. Он наводил ее на агитационные лозунги рекламных панно: «Корея – оплот науки!», «Трудящимся открыты все дороги!», «Корейское – значит отличное!», «Совет директоров – наш рулевой!», «Всё для блага Азиатского Союза!», «Работай ночью, активный созидатель!», «Завершил дело – принимайся за новое смело!», «Труд облагораживает». Получалось забавно.
Странный разговор в баре выветрился так же скоро, как и выпитое соджу. Когда рассвело, новостные ленты на зданиях сообщили о застреленном полицией беглеце. Мужчину приняли за перебежчика с заброшенных земель. По сообщениям новостных обозревателей, база данных генетической информации не позволила идентифицировать преступника. На эти новости, как и на весь мир, Трэю было уже глубоко наплевать.
Глава 3. Ён.
Поздно вечером двадцать четвертого апреля Ён Нгуен суетливыми шагами измерял свой пустынный кабинет: семнадцать в длину и восемь в ширину – идеальное пространство для работы руководителя Научно-исследовательского института возрастания энтропии. Для непосвященных НИИ не ассоциировался с изучением природы времени. На заре Новой физики7, в ту далекую эпоху, когда каноны Стандартной модели8 были отброшены, а новые – окончательно не сформировались, это было идеальное название, соответствующее бесспорным фактам в понимании необратимости процессов рассеивания энергии. К счастью, институт не назвали «Четвертым измерением» или «Академией Времени»: первое было в корне неверным, а второе звучало как вымученное название сновидения под заказ.
Ён безостановочно вытаптывал босыми ступнями свой унылый скит. Его подчиненные давно разошлись по отелям и увеселительным заведениям. Рассеянная задумчивость, совершенно нехарактерная для него, сбивала шаг и иной раз, пересекая помещение, он получал разные значения. Мысли, способные концентрироваться на нескольких проблемах одновременно, отвлекались то на единственный предмет мебели – антикварное кресло, что стояло у панорамного окна, – то на мечты о яркой красотке, с которой он познакомился не так давно, но уже увлекся ею, как увлекаются новой научной гипотезой.
Многозадачные умственные процессы обычно быстро решали хитросплетения любой сложности, но только не в этот раз. Когда задача оказывалась слишком запутанной, часть интеллектуальных ресурсов бессознательно выделялась на обдумывание таких ненужностей, как подсчет складок в одежде и силу их давления на плечи в положении стоя. Для борьбы с этим академическим недугом, с этой защитной реакцией на изматывающий мыслительный процесс, он, запершись у себя, раздевался догола. С раннего утра, не обращая внимания на голод, Ён уже настолько истощил себя раздумьями, что сконцентрироваться не помогал даже этот проверенный десятилетиями способ.
«Как черное контрастирует с золотым рисунком», – поймал он себя на мысли, разглядывая классический костюм-вантаблэк9 в полоску. Пиджак зачехлял спинку кресла, приобретенное с условием, что оно не было в обиходе у мерзких гомосапов. Он перевел усталый взгляд на стену, просторы которой были загромождены хаотично разбросанными картинками, синхронизированных с мыслями – такими же витиеватыми и скачущими. Аналитическая информация никак не желала упорядочиваться, не то что миловидные образы незнакомки…
Однажды – это случилось неделю назад в полдень – в кабинет зашла секретарша Мён, а он в тот момент предавался мечтаниям о девушке, с которой у него было назначено свидание. Нет, ничего неприличного не было, он был одет и визуализированный объект его фантазий выглядел почти пристойно, не считая каштановых волос, так бесстыже разбросанных по красивому лицу. А еще она сексуально водила языком по пухлым киноварным губам. Неловкость, по ощущениям сравнимая с нарушением конституции Корпоративной Республики, овладела им, несмотря на то, что Мён была всего лишь человекоподобным роботом. Уперев немигающий взгляд в откровенное изображение, не имеющее отношения к работе, она не проронила ни слова.
– Что у вас? – спросил Ён, пряча растерянность за излишнюю резкость.
– Господин Нгуен, я вынуждена подать рапорт о ваших неблаговидных мыслях в рабочее время.
– Вообще-то, у меня обеденный перерыв.
– Вы довольствуетесь только пищей для глаз? Рекомендую изредка посещать буфет, а то от голода впадете в анабиоз.
– Так что у вас за срочность?
– Нам стоит повторно пройтись по пунктам доклада. Научный Комитет отправил его на доработку.
– Ради этого меня побеспокоили без предупреждения?
– Я перенесла нашу подготовку на эту пятницу, на восемь вечера.
– В моем календаре стояла пометка «свободное время».
– Я заметила. С пометкой был указан адрес бара для знакомств «Одинокие путники». Я подумала, вам будет неуютно в таком месте, вот и решила организовать совещание в том заведении.
– В баре?
– У нас с прошлой весны не было выездных совещаний, тем более на острове Кодже.
– С каких пор ты, – «ты» он произнес с особым нажимом, – распоряжаешься моим личным временем?
– Я только хотела…
– Иди на подзарядку или еще куда!
Мён, глянув на опустевшую белую стену, перед уходом холодно заявила:
– Я добавлю к рапорту пункт о неуважительном отношении к андроидам.
Ён давно подумывал обнулить ее характер, скатившийся в последние годы к неприкрытой стервозности. Мён была необычным роботом, со специфическими настройками, и на бюрократические запросы по переустановке ее нейропроцессорной матрицы никак не доходили руки. С другими сотрудниками она вела себя доброжелательно. Она не жаловалась и не изматывала их мелкими вопросами, требующими срочного обсуждения на внеплановом заседании, которое обязательно затянулось бы до полуночи.
После конфуза недельной давности ему так и не сделали выговор, хотя обычно с процедурой всеобщего порицания не затягивали дольше двух-трех дней. В любом случае желание встречаться с Юмису – так звали ту ослепительную красотку из аппликации знакомств – пропало. Он перенес с ней встречу на завтра. Среда – не самый удобный день, вернее, совсем неудобный. Он приглашен на симпозиум по фундаментальной физике, на котором не было никакого желания с умным видом пересчитывать потолочные панели, но ради долгожданной встречи он прогуляет скучное мероприятие, и никакая Мён тому не помешает. К тому же затягивать со свиданием было чревато тем, что незнакомка могла переключиться на какого-нибудь самоуверенного юнца. Ён и так недоумевал, что она нашла в нем, невыразительном офисном работнике, без малейшего намека на оригинальность, лишенного чувства юмора, избегающего общения даже со своими коллегами. Не вызывая неприязни, пленительностью он тоже не отличался. Жесткие темные волосы, неопределенного возраста серьезное лицо, внимательные глаза и осанистая щуплость, на которую было удобно вешать классический костюм – весь его вид фонил малопривлекательной обычностью.
