В развитие проблематики, поднятой мной в «Арабской страсти» («Passion arabe», 2013) и в «Терроре во Франции» («Terreur dans l'Hexagone», 2015), вторая часть книги анализирует ситуацию в шести странах, переживших «арабскую революцию», – в Тунисе, Египте, Ливии, Бахрейне, Йемене и Сирии. Ряд моих размышлений касается Ирака, поскольку монстр в виде ИГИЛ родился и вырос там, где он граничит с Сирией. Благодаря краху ИГИЛ в конце 2017 года мы уже находимся на временном расстоянии, достаточном для того, чтобы рассматривать события этого трагического периода в исторической ретроспективе. Я приложил все усилия, чтобы составить обобщенную картину из всей массы событий, о которых мы недавно узнали – или против воли испытали на себе. Моей основной задачей было извлечь из этих фактов уроки, позволяющие вписать историю, творящуюся на наших глазах, в длительный опыт предыдущих десятилетий. Как увидит читатель, Левант – и в первую очередь Сирия – находятся в центре моего повествования, и им посвящен значительный объем книги. По моему мнению, кризисы, сотрясающие Средиземноморье и Ближний Восток, выкристаллизовались и нашли наиболее полное выражение именно в этом регионе.
В третьей части рассматриваются события, последовавшие за падением ИГИЛ и объявлением о подавлении сирийского восстания, до решения Дональда Трампа о выводе американских войск из северо-восточной Сирии в октябре 2019 года. В том же месяце за этим решением последовало устранение Абу Бакра аль-Багдади спецназовцами США, а в январе 2020 года – ликвидация иранского генерала Касема Сулеймани ракетами, запущенными с американского беспилотника. В этой части мы задаемся вопросом перетасовки карт в регионе между напористой Турцией, дерзким Ираном и Владимиром Путиным в роли «серого кардинала» после того, как американские войска были переброшены из региона. В главах этой части я попытался оценить масштаб тектонических сдвигов, которые предвещают эти события.
Я собрал богатый материал из первых рук в ходе поездок по Северной Африке, Ближнему и Среднему Востоку. Он должен помочь нам наилучшим образом осмыслить и описать разные сценарии событий, которые могут развернуться на обоих берегах Средиземноморья – как оптимистичные, так и пессимистичные. Какое будущее ждет джихадизм и салафизм, раскалывающийся «суннитский блок» и происходящие в настоящий момент мучительные перемены на Аравийском полуострове? Сможет ли Иран сохранить свою гегемонию в «шиитском полумесяце» или же противостояние с Америкой Дональда Трампа обратит его успех в пиррову победу? Как Россия Владимира Путина, вновь обретшая статус великой державы благодаря участию в урегулировании сирийского кризиса, рассудит столь маловероятных союзников, как Израиль, Саудовская Аравия, Турция и Иран? И как поведет себя Европа, оказавшаяся в эпицентре кризиса, основной фронт которого – Средиземноморье, ставшее проходным двором для террористов и беженцев? Сможет ли она преодолеть свою пассивность и вновь утвердиться в качестве мощного геополитического актора? Будет ли Старый Свет, стреноженный бездействием руководящих органов и ослабленный Брекситом, и дальше беспомощно наблюдать за усилением центробежных тенденций, которые провоцируют крайне правый и левацкий популизм, вызванные ростом влияния исламизма в неблагополучных предместьях?
Чем четче вырисовываются контуры США как страны – главного мирового производителя сланцевых нефти и газа, тем меньшее влияние уделяется американской сверхдержавой региону Ближнего Востока и Средиземноморья. Эта тенденция проявилась еще во время президентства Обамы, а его преемник Дональд Трамп в характерной для него демонстративной манере развил ее до максимума. Сорок пятый президент США, стремящийся «вернуть Америке былое величие», дал понять, что его меньше всего волнуют хитросплетения международной политики, втянувшие страну в сомнительные военные авантюры от Афганистана до Ирака, если они так дорого обходятся американским налогоплательщикам и приводят к такому количеству человеческих жертв: более семи тысяч военнослужащих погибли с начала операции возмездия за 11 сентября в Афганистане до окончательного вывода войск из Ирака в 2016 году. Многие из погибших были выходцами из Пенсильвании, Мичигана и Висконсина, трех основных «колеблющихся штатов», которые принесли Дональду Трампу победу на выборах 2016 года. Но приведет ли такая сосредоточенность на внутренней политике, направленная на то, чтобы добиться переизбрания в ноябре 2020 года, к некой новой форме изоляционизма, который сможет защитить Америку от терактов на ее территории в «мире после 11 сентября»? Или, напротив, такая сдача позиций будет воспринята как проявление слабости, свидетельствующей о закате американской сверхдержавы тридцать лет спустя после падения 9 ноября 1989 года Берлинской стены и краха конкурента в лице СССР? И не приведут ли непоследовательные решения Белого дома к тому, что нерешенные ближневосточные вопросы напомнят о себе с удвоенной силой в разгар предвыборной кампании в ущерб действующему президенту – как это случилось в 1980 году, когда иранский вопрос, а точнее захват заложников в американском посольстве в Тегеране, стоил переизбрания Джимми Картеру?
Именно в таких условиях президент Трамп 2 января 2020 года отдал приказ о ликвидации генерала Касема Сулеймани, когда кортеж харизматичного командующего спецподразделением «аль-Кудс» Корпуса стражей Исламской революции покидал Багдадский аэропорт. Градус напряженности в отношениях между Тегераном и Вашингтоном в Ираке – единственной стране, где два заклятых врага нашли некое взаимопонимание – начал нарастать после того, как толпа, руководимая проиранскими ополченцами, напала на посольство США в Багдаде. Столь решительный шаг Трампа поднял ставки в конфликте и кризисах на Ближнем Востоке до беспрецедентного уровня, одновременно сделав избирательную кампанию заложником исхода военных операций за рубежом, чего действующий президент до того момента всячески избегал.
Подобная неопределенность вынуждает Европу активизироваться и брать ответственность на себя. При таком раскладе восстановление Леванта становится задачей первостепенной важности. Да, регион лишился жизненной силы в результате миграции самой инициативной части населения на берега Персидского залива. Но, поскольку на этом субрегионе неизбежно скажется структурное снижение цен на нефть, предприимчивые люди в ближайшее время вполне могут потянуться обратно на родину. Далее, после того, как взаимное уничтожение истощило силы противостоявших друг другу сторон, Левант может вновь утвердиться в роли связующего звена между Европой, Западом и Ближним Востоком и гаранта безопасности для них всех. Это поможет избежать столкновения культур, способного только продлить потрясения последних десятилетий. Настоящая работа, намечающая пути решения этой насущной задачи, ставит целью внести свой скромный вклад в определение контуров будущего, которое ждет нас по выходе из хаоса.
Часть первая. Баррель и Коран
1. Исламизация политического порядка (1973–1979)
Сумерки арабского национализма
Прежде всего, надо подчеркнуть, что войну Судного дня 1973 года мы берем за точку отсчета хаоса на Ближнем Востоке. Этот хаос распространился на весь мир 11 сентября 2001 года и достиг кульминации с созданием «Исламского государства» в 2014–2017 годах. Но для начала необходимо оглянуться на произошедший тогда судьбоносный культурный разрыв между прежней и новой политической элитой, пришедшей к власти в регионе в процессе его деколонизации. Наиболее известные из лидеров этой новой элиты – Гамаль Абдель Насер, Хабиб Бургиба – и ее знаковые политические партии (Баас в Сирии и Ираке, ООП в Палестине) отошли от исламской легитимации, которой для обоснования своих полномочий обычно пользовались мусульманские династии. Традиция эта была заложена проповедями пророка Мухаммеда в Мекке и Медине в начале мусульманской эры по хиджре (с 622 года по христианскому летоисчислению, являющегося точкой отсчета для исламского календаря).
