северу от Парижа, тянулась невысокая линия холмов, среди которых выделялся холм Монмартр, увенчанный крошечной деревушкой и женским монастырем, от которого теперь осталось лишь название площади Аббатисы. Ряды виноградников, простирающиеся за окраинами небольших деревень, обозначали район, который славился своим вином, пока Париж не поглотил его в XIX веке. Королевская семья получала вино не из Бордо, а из Клиньянкура, Сент-Уана и Аржанте:
Вином самым достойным
Самым качественным
Чтобы поить короля Франции
как писал поэт XII века[5].
К полудню похоронная процессия добралась до Ла-Шапель, небольшой винодельческой деревушки, самобытность которой сохранилась благодаря приходской церкви (на улице Шапель), где сто лет спустя Жанна д'Арк молилась перед неудачной попыткой штурма Парижа. На север от деревни проходила граница владений аббатства Сен-Дени, отмеченная на дороге каменным крестом. Здесь похоронную процессию встречали аббат и монахи, и этот момент подчеркивал привилегию аббатства, которую оно получило благодаря своей давней связи с французской монархией. Епископ Парижа не имел юрисдикции в границах аббатства, и от каждого нового епископа требовали признать это в скрепленном печатью документе, прежде чем он мог занять свою должность. Он и все его духовенство, а также епископы вместе с ним вступали на землю Сен-Дени в обычном церковном одеянии. Носильщиков тела усопшего короля заменили монахи, и процессия двинулась к аббатству Сен-Дени, последние три мили пути по красивой сельской местности, сегодня застроенной промышленным уродством. Когда похоронная процессия приблизилась к стене аббатства Сен-Дени, большинство мирян и низшее духовенство остановились, оставив монахов, нескольких церковных прелатов и наиболее важных королевских принцев и должностных лиц для их привилегии хоронить умерших королей.
* * *
В 1328 году Франция казалась самым сильным государством Западной Европы. Карл IV управлял территорией, несколько меньшей, чем современная Франция. На севере она включала все графство Фландрия и западную часть нынешней Бельгии. Но на востоке королевство простиралось не дальше Мезы, Соны и Роны. Эно, Лотарингия, часть Бургундии, Дофине, Савойя и весь Прованс лежали за пределами королевства, хотя большая часть этой территории была франкоязычной, а ее правители находились в политической орбите Франции. Лион к моменту смерти Карла IV был французским лишь двадцать лет, а к востоку от Лиона лежала территория, которая все еще якобы была частью Священной Римской империи. Один Папа, писавший королю Франции в 1265 году, вполне мог задаться вопросом, находится ли Вивье, кафедральный город на западном берегу Роны, во Франции или в Священной Римской империи. "Границы между вашим королевством и империей нигде письменно не зафиксированы, и мы не имеем ни малейшего представления о том, где они проходят"[6]. Средневекова Франция не была римской Галлией.
Тем не менее, она была самой богатой и густонаселенной европейской страной. В 1328 году перепись облагаемых налогом домохозяйств, составленная чиновниками королевской казны, насчитала 2.469.987 домохозяйств, разделенных на почти 24.000 приходов. Великие фьефы и апанажи принцев (которые король не облагал налогом) были исключены из этой переписи, а сама техника переписи, несомненно, была менее совершенной, чем можно предположить по этим вводящим в заблуждение точным цифрам. Несмотря на это, во Франции в 1328 году вряд ли насчитывалось менее 16.000.000 жителей, что примерно в три раза превышало население Англии.
Это население, впечатляющей плотностью для того времени, поддерживалось сельскохозяйственными ресурсами, которые непрерывно расширялись в течение 300 лет. Во второй половине XIII века сельская местность находилась на пике своего процветания. Возделываемые площади достигли своего наибольшего размера, что стало результатом длительного наступления на пустоши, леса и болота, которые когда-то покрывали большую часть королевства. Говоря выразительными словами Фруассара: «В то время Франция была сыта, довольна и сильна, ее народ богат и процветал, и ни один из них не знал слова "война"»[7].
Оглядываясь назад, можно увидеть, что это общество уже прошло свой апогей развития. В разных провинциях ситуация складывалась по-разному. Пик подъема, возможно, был достигнут уже в 1260-х годах, хотя симптомы экономических изменений стали заметны современникам лишь через много лет после этого. В большей части Франции сельская местность стала не только густонаселенной, но и перенаселенной. Наступление на леса не могло продолжаться без захвата лесных угодий, необходимых для выпаса скота, охоты и выращивания древесины. К концу XIII века расширение посевных площадей остановилось. Но население продолжало расти. Реальная заработная плата сначала снижалась, а затем совсем упала. Рост цен ускорился. Средняя продолжительность жизни, которая никогда не была очень высокой в плохо питавшихся сельских общинах средневековья, упала примерно до двадцати лет. Вначале эти трудности затронули главным образом города и бедноту, а землевладельцы и фермеры-арендаторы процветали. Во время голода 1315–17 годов цены на продовольствие достигли такого пика, какого не было никогда прежде, ни до, ни после. Это был переломный момент. Цены на сельскохозяйственную продукцию начали резко падать в 1320-х годах и не восстановились даже после возвращения голода. Вместе с ними упала и арендная плата. Так началась долгая сельскохозяйственная депрессия XIV века. Доходы аристократов снизились, а в некоторых провинциях упали катастрофически. За крестами, обозначавшими границы каждой общины, в неопрятных лачугах, и наспех возведенных хижинах, выросли общины безземельных бедняков, которые добывали пропитание попрошайничеством и нанимались на работу на поля во время сбора урожая. В 1320 и 1321 годах недовольство этих изгоев и других людей, выброшенных в нищету жизненными обстоятельствами, вылилось в серию локальных восстаний, сопровождавшихся в некоторых местах яростными нападками на церковников и резней евреев. Между 1323 и 1328 годами между землевладельцами и крестьянами западной Фландрии шла беспрецедентная по жестокости гражданская война. Эти события были предвестниками грядущих серьезных проблем.
Некоторые люди просто бежали от своих проблем. Мелкие хозяйства сократились или вовсе исчезли, а их бывшие владельцы перебрались в города. Однако способность городов принять их зависела от хрупкого экономического баланса, который уже начал давать сбои. В течение XII и XIII веков население городов росло даже быстрее, чем население остальной Франции. Большие города расширяли свои границы в ходе последовательных кампаний по строительству стен. Другие, менее величественно обозначавшие свои границы рвами и объединенными фасадами зданий по периметру, добавляли новые улицы, как концентрические кольца вокруг сердцевины древних деревьев, или разрастались в разветвленные пригороды, которые постепенно поглощали окружающие полями. На юге страны крупные бароны и церковные корпорации заложили несколько сотен новых городов (бастид) там, где никогда не было поселений. В старых городах люди теснились в убогих кварталах, где традиционно селились иммигранты, делая их еще более антисанитарными, чем они были раньше, и еще более усугубляя трудности с их снабжением. Легко недооценить, насколько велики были эти трудности в эпоху, когда перевозка больших объемов грузов по суше требовала огромных усилий, если это вообще было возможно. Типичный провинциальный город с населением около 3.000 человек потреблял более 1.000 тонн зерна в год, для выращивания которого требовалось около 8.000 акров земли. Более
