сооружения, приковывают взор новые районы. Не только память отцов, камни мостовой, сцементированные пролитой кровью, священны для народа, священна и детская колыбель. Человек столь же незаметно сам врастает в историю, сколь незаметно ее творит.
Цель у нас одна: благо нашего народа, крепость стен общего дома, нашей Речи Посполитой. Дороги случаются разные, верю, что опыт и мудрость дадут нам, полякам, возможность выбрать общий путь. Знамя надежды — это мера ответственности тех, кто идет этим путем, порою сам того не замечая, не ставя этого себе в заслугу. Маршрут привычный: от дома до работы. Повседневный труд, активная любовь к нашей стране — вот что объединяет поляков.
Сейчас наши взоры как никогда обращаются к нашим друзьям, к той стране, которая лежит к востоку, к ее людям, к ее городам. И Гданьск смотрит дружеским взором на город-побратим Ленинград.
Перевод С. Свяцкого.
Эдгар Милевский
О чем рассказывают гданьские улочки
Знаете ли вы, сколько в Гданьске улиц? Сто? Двести? Триста? В Варшаве, говорят, две тысячи, в Гданьске — более восьмисот. Восемьсот названий, связанных с историей города, старых и новых, знаменитых и забытых, метких и забавных — от А до Я.
Есть, например, улица Матери Польши. И есть Отцовская. А также Сиротская. И рядышком… Забот.
Есть по-королевски роскошная Долгая улица и скромненькая Короткая, есть Узкая и Широкая, Малая и Великая, Нижняя и Верхняя, Близкая и Далекая, Снежная и Пляжная, Тихая, Глухая, Пустая, Грустная, а также Добрая, Милая, Приятная, Свойская и Веселая.
На углу Ясековой Долины, у въезда в город, светящаяся надпись возвещает туристам: «Гданьск — город цветов». В самом деле, поблизости от садов, парков, скверов, проходят улочки Пионовая, Вересковая, Анютиных Глазок, Эдельвейсов, Ландышевая, Незабудочная, а дальше улица Роз, Жасминовая, Лавандовая, Сиреневая, а также улицы Далии и Подсолнечника. И вдобавок Цветковая. Но это не спасло разноцветную рекламу от уничтожающей критики. Огромные затраты и… не благоухает. Вдобавок ко всему трубки подпортились и в один прекрасный вечер изумили инициаторов этого начинания такой фразой: «ГДАНЬСК — ГОРОД . . .ЕТОВ». Каких таких «етов»? Что вы на это скажете? В самый разгар сезона! На пляже все только и говорили об этом и смеялись до упаду.
В другой раз надпись сверкнула зловещим словом: «ГДАНЬСК — . .Р. . . . . . ОВ». На этот раз смеялись не все. Еще бы. Надпись сделалась неотъемлемой принадлежностью города. И тут она, казалось, вдруг вспомнила, что недавнее прошлое было не так прекрасно, что рядом с улицей Роз расположена Штутхофская.
Портновскую или Столярную вы найдете в каждом городе мира, но чтобы встретиться со старинными улицами Рыболовов, Мореходов, Сплавщиков, Каперов, Якорников, надо заглянуть в старый порт. Кто не посетит улицы Вислы и Балтийской улицы, Янтарной и Амбровой, Гребецкой и Парусной, Ластадии и Брабантской, Амбарной и Шкотовой, Гафельной улицы и улицы Дока, Килевщицкой и Бортовой, Рулевой и Катерной, Компасной и Мачтовой, Боцманской и Капитанской, улицы Кораблестроителей, Польской военно-морской, так вот, кто не посетит всех этих улиц, тот не познакомился с Гданьском. Здесь дуют шквальные ветры. Эхо разносит гул баркасных мастерских, здесь пахнет рыбой и морем… А если чего не хватает, так это давних таверн, похожих на кубрики парусных кораблей.
Как и пристало морской столице, у Яна из Кольна[28] здесь тоже есть своя улочка. Разумеется, он не открыл Америки раньше Колумба, как того страстно желал сам Иоахим Лелевель[29], но на отважных парусах вошел легендой в нашу литературу. Стоит спуститься на улочку Яна из Кольна и глянуть на Гданьскую судоверфь, как вспомнишь повести Деотимы[30] и Василевской, Жеромского и Фениковского. Корпуса судов на наклонных стапелях хорошо видны с улицы, но главное — попасть на сам завод, когда там происходит торжественный спуск судна на воду.
Долго ждать не приходится. Еще бы, одна из ведущих верфей мира! Что ни неделя — праздник. Хозяева гостеприимны. О борт корабля разбивают бутылку шампанского, звучит привычная формула: «Плыви по океанам, славь имя польского корабельщика и честь морского флага…» Крестная мать плачет, проектировщикам вручают цветы, мастерам — премии, все взволнованы, а судно, слегка подрагивая, покачивается на волнах, и кажется, будто оно набирает веру в собственные силы перед ходовыми испытаниями.
Гданьск не был бы Гданьском, если б там не нашлось улочки Дантышека[31]. Кто не знаком с историей нашего мореплавания, пусть знает, что Ян Дантышек — это Ян Дантискус, иначе говоря, Ян из Гданьска, тот самый, который в 1485 году играл еще в песочек на Гданьском пляже, чтоб сделать потом блестящую карьеру королевского секретаря. Он был экспертом по морским делам, первоклассным мореходом, знаменитым путешественником, дипломатом и поэтом-сатириком, и, что сохранило его имя для потомков, первым польским министром флота.
В те времена рыбу не разводили еще в аквариумах, не прятали под прилавок, не напихивали ею консервные банки, не замораживали, а сразу продавали свежий улов — кучами по пятнадцать, по шестьдесят штук, а то бочками или живьем в кадях — и этот центросбыт располагался на берегу Мотлавы. Боты и лодки причаливали прямо к Долгой набережной. Шкипера с сыновьями исчезали в пивных, а тещи с дочерьми принимались за торговлю. Рыба была важным элементом тогдашней жизни. Молока и икра. Весь Гданьск встречался на этом базаре. Уловы — главная тема для разговоров. Сегодня на Рыбном рынке живут писатели, актеры, художники, и только маленькая эмалированная табличка напоминает нам те далекие годы.
Не пройдешь без доброго слова мимо улочки Страковского, которому Гданьск во многом обязан своим неповторимым обликом. Благодаря удивительному стечению обстоятельств эта улочка проходит как раз вблизи Колонии красоты. Ян Страковский был в XVI веке старшиной цеха каменотесов и виртуозом-каменщиком. Он же дал городу и трех выдающихся строителей: сыновей Исайю и Ежи и внука Ефраима. Три поколения, едва ли не столетие гданьской архитектуры. Такая улочка вроде бы уже не улочка, а проспект.
Страковские жили на улице Святого духа, поблизости от Шопенгауэров — тех самых, что начинали хлебной торговлей, а кончили философией. Самый меланхоличный из всех мыслителей — тот самый, внедривший в умы пессимизм своим заявлением: «Если существует бог, то я не желаю быть на его месте, ибо вселенский стон разорвет мне сердце», — как раз он-то здесь и родился. Было это в тот самый день, когда городской советник Ян Упхаген сорвал с себя пестрое одеяние и золотые цепи, облачился в черную тогу и заперся в доме, потому что в Гданьск вступали пруссаки.
