Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 43
– Что там с тобой такое? Чего ты ждёшь?
Его дядья и кузены составили пирамиду и теперь ждали, когда Пип спрыгнет с трапеции на её вершину. Отец стоял внизу пирамиды – все его мышцы вздулись, а лицо было красное и блестящее от пота.
– Прыгай, мягкотелый сопляк…
Отец хотел крикнуть что-то ещё, но тут ему ответила тигрица – глубоким, мрачным рёвом, от которого кровь стыла в жилах. Ещё больше криков было потом, когда пирамида, составленная из дядьёв и кузенов, рухнула, образовав кучу тел с торчащими во все стороны руками и ногами. Мало-помалу все выбрались из этой кучи. Все, кроме отца Пипа, который остался лежать на арене…
Вот так и получилось, что Пип, никому не нужный и нечаянно безродный, оказался в «Солнечной бухте» – причём в тот же самый день, что и Флора.
Флора ничего не знала о свирепых отцах, да и о каких-либо других тоже не знала; её собственные отцы давным-давно куда-то задевались. Она выросла в своей детской, где были большой кукольный домик и пятнистый игрушечный конь-качалка, а ещё у неё была очень дорогая гувернантка-француженка. Мама Флоры виделась с дочерью только раз в день, потому как считала, что этого более чем достаточно.
– Материнство та-ак изнуряет, – бывало, жаловалась она подругам. – Конечно, я делаю всё возможное, но она такая странная маленькая штучка и к тому же ужасная болтушка. Она никогда не умолкает…
Как-то утром, весной – это было три года назад, – гувернантка повела Флору прогуляться в парке. Это был её день рождения; после прогулки, в качестве поощрения, ей позволили позавтракать вместе с матерью.
– Мама, тебе нужно пойти в парк и посмотреть на уток. – В тот день Флора говорила больше обычного. – Они очень милые, и, знаешь, они крякают. Вот так: кря-кря.
– Флора, не производи за столом всякие глупые звуки, – сказала мама. Накануне вечером она была в гостях – вела беседы с возможными будущими мужьями. Домой мама пришла очень поздно, и у неё болела голова.
– Там была ещё белка, – продолжала Флора. – Она забралась на дерево. Мама, ты хотела бы уметь забираться на деревья?
– Не говори с полным ртом, Флора, – сказала мама.
– А ещё там был голубь на одной ножке. – Флора не умолкала. – Как ты думаешь, мама, куда делась его вторая нога?
– Не набивай себе рот горошком, Флора, – сказала мама. – Леди так не делают.
– И ещё, – не останавливалась Флора, – там был человек, который играл на скрипке. Люди подходили и клали монетки в его шляпу. Я тоже хотела положить монетку, но мадам сказала: non[1]. Можно мне завтра вернуться и посмотреть, там ли он ещё?
– Флора, – сказала мама, – разве ты не можешь помолчать? Ты сводишь меня с ума.
– Но, мама, он был такой худой и выглядел таким голодным. Я думаю, ему нужно купить еды. Думаю…
– Флора, мне нет никакого дела до того, что ты думаешь. Мне нет никакого дела до уток, белок, голубей и людей со скрипками. ПЕРЕСТАНЬ РАЗГОВАРИВАТЬ!
Родителям следует с осторожностью выбирать слова.
Флора уставилась на лицо матери, искажённое от злости и головной боли, и сделала то, что от неё просили. Она перестала разговаривать. Она не произнесла больше ни слова – ни в тот день, ни на следующий, ни через следующий, ни когда-либо после. Даже когда к ней пришли и сказали, что «Титаник» столкнулся с айсбергом и затонул и что её мать с новым мужем ушли вместе с кораблём на дно океана, – Флора не издала ни звука.
Её прочие родственники очень встревожились из-за того, что им придётся принять столь странного и молчаливого ребёнка. Так и получилось, что Флора, никому не нужная и нечаянно безродная, оказалась в «Солнечной бухте» – причём в тот же самый день, что и Пип.
В то первое утро, когда они стояли бок о бок перед мисс Ваткинс в её длинной чёрной юбке и каждый чувствовал себя очень одиноким, дети тесно прижались друг к другу, и это чувство близости так и осталось между ними.
– Они освоятся, – с надеждой сказала тогда мисс Крипнинг. Она всегда так говорила, если дети попадали в затруднительное положение. – Освоятся. Со временем.
Время шло. Дни превращались в недели, недели – в месяцы, и всё же новые сироты в приюте «Солнечная бухта» так, кажется, и не усвоили важность соблюдения правил.
Мешок с овощами был очень тяжёлый. На тропинке было мало места, чтобы Пип и Флора несли мешок меж собой, поэтому им пришлось тащить его – мешок волокся за ними по неровной земле.
– В любом случае овощи пойдут в суп, – резонно заметил Пип. – В сущности, мы даже сделаем полезное дело, если немного помнём их.
«Смотри!» – Флора беззвучно указала на море.
Из-за мыса показалась вереница небольших лодок, а внизу, в бухте, навстречу им двумя длинными шеренгами шли сироты «Солнечной бухты», мальчики и девочки порознь. С тяжестью на душе Пип и Флора смотрели со скалы, как лодки швартуются к причалу и в них забираются дети. Они видели, как посадкой командовала мисс Ваткинс – высокая угловатая фигура, стоявшая в дальнем конце пристани. Были там и господин Грибблстоун – полы учительской мантии развевались на ветру за его спиной, – и мисс Крипнинг в её соломенной шляпе. Они сновали туда-сюда, как пастушьи собаки, сгоняющие отставших овец. Лодочники в полосатых жилетах погрузили тяжёлые корзины с угощением для пикника, затем швартовы были отданы, и лодки развернулись носами к острову Ту́пиков.
Они становились всё меньше и меньше и были уже довольно далеко, когда воздух раскололся от оглушительного «БУМ!». Чайки завопили и умчались в небо.
– Это «Мертвячка Дорис», – сказал Пип. – Значит, уже двенадцать часов.
«Мертвячкой Дорис» называлась пушка на «Летучем голландце». Из неё стреляли в направлении моря каждый день ровно в полдень. Капитан Вандердекен строго придерживался расписания.
– Всегда ожидайте неожиданностей, – говорил Капитан, который любил часами наблюдать за морем в подзорную трубу. – Никогда не знаешь, кто там может появиться!
Волоча за собой овощи, дети поплелись дальше. Чайки уже успокоились после полуденного залпа «Дорис», и снова воцарилась тишина – пока дети не добрались до скалы, которая возвышалась над следующей бухтой, той, где покачивался «Летучий голландец», стоявший на якоре.
– Раз – два, три! Раз – два, три! – Это был голос Капитана Вандердекена – голос столь сильный, что он перекрывал даже самый шумный шторм в море. – Раз – два, три! Дуйте, мои морячки, дуйте!
Команда «Летучего голландца», она же духовой оркестр, репетировала. Все играли, возможно, одну и ту же мелодию, но не все в одном и том же темпе. Звук был такой, что казалось, будто стадо металлических коров мычит под бой большого басового барабана.
Флора выпустила мешок и прижала руки к ушам. Пип ухмыльнулся.
Опустившись на землю, он подполз к краю скалы и заглянул вниз. Там, на берегу, маршировал духовой оркестр. Его возглавлял Капитан, отбивавший такт своей медной подзорной трубой. За ним шёл, шатаясь, матрос Поллок, согнувшийся под весом барабана.
Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 43
